Преподобный Евфимий Суздальский

 

Преподобный Евфимий, названный современниками «великим», родился в 1316 году в Нижнем Новгороде, при великом князе Иоанне Даниловиче и при митрополите Петре-Чудотворце.

В Нижнем Новгороде до сих пор, по преданию, указывают на место, где находился дом родителей преподобного Евфимия, в семи саженях от приходской Мироносицкой церкви. Замечательно, что по другую сторону церкви, на том же расстоянии, находился дом родителей преподобного Макария, впоследствии также ученика св. Дионисия и духовного друга Евфимия.

Кто были родители преподобного Евфимия и как их звали, – нигде не упоминается, но, судя по местожительству, они должны были принадлежать к посадским людям, богатым благочестием и преданным всем сердцем св. Церкви. Неизвестно также, какое имя было дано первоначально их сыну при крещении в Мироносицкой церкви. Инок Григорий, писатель жития Евфимия, называя его «благословенной отраслью благочестивых родителей», говорит, что Евфимия с юных лет отдали в учение и, как было принято в то время, конечно одному из священнослужителей. Отрок с великим прилежанием изучал духовные книги и, к удивлению всех, всегда чуждался детских игр. Научившись читать, он предпочитал безмолвие, так что в юности возлюбил небесное более земного. Несомненно, избранный от чрева матери на служение Богу, он особенно радовался, когда его приводили в храм. Родители удивлялись необыкновенному разумению отрока, соединенному с чистотою сердца. Все свободные минуты он сидел за книгами, углубляясь в божественное писание, и видно было, что он находил в книгах то, что искало его пламенное сердце. Примеры подвижников благочестия в особенности увлекали его. В церкви он любил уединяться в темном углу, где ему не мешали внимательно слушать чтение, службу и самому молиться. Однажды глубоко запали ему в душу слова божественного Павла: «Братие, не дети бывайте умы: но злобою младенствуйте» (1 Кор. 14, 20). С сердечным умилением он слушал о трудах и подвигах тех мужей, крепких верою, которые, по слову апостольскому, «проидоша в милотех, и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени, в пустынях скитающеся и в горах и в вертепах и в пропастех земных, ихже не бе достоин весь мир» (Евр. 11, 37-38). Внимательно слушая в церкви призыв Спасителя к самоотвержению и крестоношению вслед Его, благочестивый отрок, проникнутый теплотою веры, всецело предался духовным услаждениям подвижнической жизни. Прилагая пост к посту, молитву к молитве, он приготовил себя к отречению от мира и ждал только указания Божия, в какой монастырь удалиться ему и кого избрать себе руководителем.

Около 1330 года прибыл в Нижний Новгород инок Дионисий и выкопал себе пещеру на берегу Волги. Откуда он был родом, – точно неизвестно. Одни предполагали, что он был постриженник Киево-Печерской Лавры, откуда прибыл в Нижний с копией с чудотворной иконы Печерской Божией Матери. Вскоре к нему стали собираться ученики, и слава о его подвижнической жизни и прозорливости распространилась по городу. Евфимий, как только прослышал о знаменитом отшельнике, то стал стремиться к нему и просить благословения родителей на монастырский подвиг. Неизвестно, в котором году решился Евфимий окончательно покинуть мир, но инок Григорий так повествует о его прибытии к Дионисию: «Как олень, жаждущий источника вод, устремился он в новозданную обитель и припал к ногам преподобного Дионисия, не будучи в силах ничего вымолвить от обилия слез, заглушавших его голос. С любовью поднял его старец и спросил о причине пришествия. Отрок молил только об одном: чтобы ему быть причтенным к избранному стаду Дионисиеву. Умилился старец благоразумию чудного отрока и воздал хвалу Богу: «Истину, – сказал он, – произнесли святыя уста Твои, Господи! Исповедаюся Ти Отче небеси и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси то младенцам. Ей Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою и ныне воля Господня да будет».

Отроку же Дионисий сказал: «В час добрый пришел ты сюда и добраго дела желаешь, возненавидев долу влекущий мирской мятеж, чтобы спасение восприять». Он ввел Евфимия в свою пещерную келлию, где долго беседовал с ним о пользе душевной, и затем, собрав христоименитое стадо свое, постриг инока, пред учениками своими, в иноческий образ. Возрадовался духом Евфимий и возблагодарил Бога, что сподобил его желаемого.

Теперь Евфимий начал ревностно трудиться под руководством опытного и праведного наставника. Он обрек себя на великие подвиги, на алкание и жажду, поучаясь непрестанной молитве и говоря всегда одно угодное Богу. Днем без лености исполнял все монастырские послушания, а ночью, уединяясь в пещере, он молился со слезами и многочисленными поклонами. Кроткий и смиренный, он вскоре расположил к себе всю братию. Чтобы достигнуть совершенства, Евфимий старался во всем подражать своему наставнику и для этого попросил дозволения о. Дионисия вкушать пищу только через два или три дня, но опытный наставник не согласился на такой подвиг его, превосходящий силу и меру возраста Евфимия. Преподобный велел вкушать хлеб вместе с братиею, хотя бы и не досыта, что и исполнял Евфимий, беспрекословно повиновавшийся своему настоятелю и ни в чем не имевший своей воли. Но после бессонных ночей он часто делал только вид, что принимает пищу, дабы братия не подумала о его чрезмерном воздержании. С каждым месяцем и годом укреплялся дух Евфимия, хотя Дионисий, испытывая его, заставлял исполнять все неприятные послушания: печь хлебы, носить дрова и воду. Наконец, видя глубокое смирение Евфимия, чрезвычайное трудолюбие его, вся братия начала почитать его за необыкновенного подвижника и не за человека, а за ангела Божия. Так протекли многие годы, и Евфимий возмужал и созрел для иноческого подвига.

Преподобный Дионисий сперва подвизался в пещере один, а потом собрал около себя двенадцать учеников; для остальных он основал над пещерами монастырь.

В настоящее время нижегородский Печерский монастырь находится не на том месте, где вырыл себе пещеры преподобный Дионисий со своими учениками. Эти Старинные пещеры лежат версты на две ниже теперешнего монастыря. И вот вследствие какого обстоятельства. Древний монастырь преподобного Дионисия, расположенный на половине высокого берега, имел уже внутри стен 6 храмов и 7-ой вне ограды, когда в 1596 году 18 июня, в третьем часу ночи, верхняя часть горы с лесом, вероятно от напора ключевой воды, вдруг сдвинулась к реке, потопила стоявшие у берега суда и разрушила монастырские здания, как деревянные, так и каменные. На этом месте находится теперь с 1798 года — приходская церковь села Старых Печер. Под нею в пещере покоятся под спудом мощи схимника Иоасафа, погребенного за 30 лет до разрушения монастыря и найденного на третий день по разрушении. В этой церкви, кроме других древнейших икон, остались, как думают, от прежнего монастыря царские резные двери. Вскоре после разрушения монастыря, царь Феодор Иоаннович дозволил архимандриту Трифону переместить его вверх по Волге, на семь холмов, на нынешнее место.

В числе двенадцати ближайших учеников преподобного Дионисия был еще совсем юный Макарий, упомянутый нами выше, который основал впоследствии известный Макарьевский монастырь на Волге. Отец его Иоанн и мать его Мария были почитаемы в Нижнем Новгороде за их примерную жизнь. Испрошенный у Господа по молитвам благочестивых родителей, Макарий был крещен также в приходской церкви Мироносиц. Он возлюбил духовную подвижническую жизнь не только со времени обучения грамоте, но как говорили родители, чуть не от рождения; особые знамения Божии проявлялись на нем еще в младенчестве. Его были принуждены часто носить в храм, потому что заметили, как он там бывает покоен и доволен. Сметливый, понятливый, разумный, он изучил весьма быстро Священное Писание и прославился по всему городу любовью к Церкви еще в отрочестве. Посторонние раньше родителей заметили, что благочестивый Макарий рожден не для сего мира. Десятилетним мальчиком он посещал, кроме своей Мироносицкой церкви, еще Печерский монастырь, потому что ему очень нравился иноческий образ жизни. Взирая на подвиги монахов и слушая там чтение жития святых, Макарий привыкал к иноческой обстановке. Двенадцатилетним мальчиком он задумал оставить родителей и поступить к преп. Дионисию, только не в силах был побороть в себе любовь к отцу и матери. Но, наконец, воспользовавшись удобным случаем, Макарий убежал из дому и пошел по направлению к Печерскому монастырю. По дороге он встретил мальчика-нищенку одного с ним возраста и роста, разговорился с ним, и вдруг в его молодой голове блеснула мысль обменяться с нищим одеждами, дабы его не узнали монахи и могущие встретиться с ним горожане. Он предложил нищенке свои одежды; тот не отказался поменяться своими лохмотьями с ним. Тогда Макарий пошел прямо в монастырь. Поклонившись преп. Дионисию в землю, он стал просить его принять в число братии. «Откуда ты и кто твои родители», – спросил его старец. Макарий побоялся открыться и назвался безродным сиротой. Видя пламенное желание отрока жить в обители, св. Дионисий занялся им и сказал ему: «В твои юные годы неудобно переносить иноческие подвиги. Поверь мне, чадо, что трудно и прискорбно носить иго монашеского жития. Ты еще весьма молод. По моему мнению, тебе невозможно переносить постнические труды и терпеть напасти от бесовских козней. Говорю это из участия к тебе и страшусь, дабы вместо спасения души ты не возлюбил бы чего-нибудь мирского, тобою теперь оставляемого, и не почел бы правый путь спасения тяжким и строптивым».

Макарий заплакал и, как бы ничего не слыша, продолжал умолять старца взять его к себе. Детские его ответы, необыкновенно сильное желание, знакомство с писанием, пламенная вера тронули преподобного. Удивляясь его юному разуму, он помолился об отроке. На молитве сердце старца склонилось к принятию отрока и, провидя в нем будущего подвижника, о. Дионисий, наконец, сказал: «Чадо, благое твое намерение да будет согласно с твоею волею». Старец оставил его у себя и приказал готовиться к принятию ангельского образа. При пострижении отрок получил имя Макария, в честь Макария Египетского и, затем, Дионисий приказал ему жить в своей келлии. Когда же родители Макария узнали о месте его нахождения, то покорились воле Божией.

Суздальский князь Константин Васильевич имел трех сыновей: Андрея, Димитрия и Бориса. Андрей прожил недолго, Димитрий одно время владел владимирским великокняжеским престолом, а Борис был нижегородским, Суздальским и Городецким князем. Князь Борис, чрезвычайно благочестивый, часто посещал в Нижнем Новгороде преподобного Дионисия. Милостивый, щедрый и добрый, он очень любил монашество, надеялся на их молитвы и, ничего не предпринимая без благословения старцев, снабжал Печерский монастырь всем необходимым. Однажды он открыл преподобному Дионисию свою благочестивую мысль: «Благослови меня, отче святый, – сказал князь, – и помолись обо мне прилежно, чтобы сподобил меня Господь получить желаемое. В граде Суздале, нашего княжения, доселе не обретается мужского общежительства иноческого; сердечно бы желал я, чтобы Господь помог мне, твоими молитвами, создать там церковь каменную во имя Преображения Господня и составить при ней общежительное братство. Даруй мне из твоей обители одного из учеников твоих, который был бы способен на сие великое дело сооружения храма и собрания обители».

Преподобный Дионисий похвалил князя за столь благочестивое и полезное намерение, благословил его и отпустил с миром, обещав прислать в настоятели будущей обители одного из ближайших своих учеников. Великий князь Борис Константинович вернулся в Суздаль, торжествуя духовною радостью и, в ожидании прибытия ученика преподобного Дионисия, велел свозить камни и приготовлять у себя все необходимое для созидания храма Господня и будущей обители. Св. Дионисий же собрал у себя ближайших двенадцать учеников и, по вынимании жребия, объявил иноку Евфимию, что он должен идти на Суздаль к великому князю Борису, а иноку Макарию, что он пойдет вниз по Волге, для основания монастыря. Евфимию было в то время (1351 г.) 36 лет от роду. По словам летописца, инока Григория, «возраст мужества украшался в нем старческим разумом». Испугался Евфимий своей участи и со слезами припал к ногам возлюбленного Дионисия, говоря: «Отче, не оставь меня сирым и не отлучай от своего преподобия, чтобы не был я пришельцем на земле чуждой». Но преподобный ответил: «Господня земля и исполнение ея (Псал. 23, 1). – Ты же, чадо, не впади в ров преслушания, иди со Христом в путь свой и не скорби, ибо духом молитвы мы будем неразлучны».

Много полезного для души сказал преподобный Дионисий, долго беседуя с Евфимием, и затем, по дару прозорливости, предсказал ему будущее родного Нижнего Новгорода. «За умножение беззаконий наших, – произнес Дионисий, – по нашем отшествии к Богу, будет запустение граду сему и Божиим церквам и обителям разорение от безбожных агарян. Ты же, чадо, не унывай, ибо Господь будет тебе хранителем на всякое дело благое; дойдешь ты до богоспасаемого града Суздаля и там узришь в преславном храме Богоматери священно-епископа Иоанна чудотворца, приявшего звание сие ради дел своих».

Евфимию было очень тяжело расстаться с его возлюбленным отцом и наставником и со слезами исполнял он свое послушание. Не дойдя верст пять до Гороховца, блаженный Евфимий нашел красивое место на озере, в дремучем лесу и здесь временно остановился. Построив малую церковь во имя святителя Василия Великого, он собрал незначительную братию, основал общежитие и затем отправился в Суздаль (1352 г.).

Трудные обстоятельства, которые переживала Россия вследствие междоусобий князей, нашествия Литвы и шведов, желавших обратить русский народ в католическую веру, усложнились еще во время княжения Симеона Гордого появившеюся неожиданно моровою язвою, известной в летописях под именем «черной смерти». Она началась в Китае, где истребила около 13 миллионов людей, перешла в Европу с торговыми кораблями и произвела мятеж во всех странах. Французский народ потребовал казни всех жидов, предполагая, что они сыплют яд в колодцы. В Лондоне схоронили на одном кладбище до 50 тысяч человек. В 1352 году язва перешла в Россию, во Псков и Новгород, и свирепствовала до зимы с такою силою, что едва треть населения осталась в живых. Нельзя себе вообразить этого ужасного зрелища. Юноши и старцы, отцы, матери и дети лежали в гробах друг подле друга. В один день исчезали целые семьи. Священники отпевали сразу по 30 – 50 человек за обеднею; все боялись друг друга – сын убегал от отца, мать от сына. Видя такой гнев Божий и общую гибель, все говели, молились в храмах, служили молебны. Многие поспешили отречься от мира и заключились в монастыри. Раздавая свои богатства, имущества и земли церквам и монастырям, все готовились к вечной жизни. Несчастные псковитяне послали в Новгород за архиепископом Василием, прося его приехать и совершить кругом города крестный ход с мощами. Он исполнил их желание, но на обратном пути скончался от язвы. Скоро язва перешла в Новгород, Киев, Чернигов, Смоленск, Москву, Владимир, Суздаль, Нижний Новгород и охватила всю Россию. В Москве в короткое время скончался митрополит Феогност, великий князь Симеон Гордый, два сына его и брат Андрей Иоаннович. Великий князь Симеон имел не более 36 лет от рождения и был ровесником преподобному Евфимию. Видя внезапно приближающуюся смерть пред собою, он принял пострижение с именем Созонта и написал духовное завещание, в котором приказал братьям слушать нового митрополита Алексия.

Наказывая злополучную Россию за ее междоусобия и неустройства, Господь воздвигал в то же время великих благочестием подвижников и молитвенников за нее. В это ужасное время, которое даже летописцы не находили слов и сил, чтобы достойно изобразить, в Суздале и в Радонежских лесах основались две дивные обители по благословению нового святителя и чудотворца Алексия, собравшего воедино духом все, что было истинного, чистого, сильного, святого, дабы призвать милосердие Божие погибающему отечеству и вымолить спасение. Вражду, царившую в землях русских, надо было победить любовью, пороки искоренить примерами благочестия и тяжелое иго свергнуть единодушной молитвой, подвижничеством и крепкой верой. Знаменитый святитель Алексий, крестник великого князя Иоанна Калиты, был сыном черниговского боярина Феодора Бяконта. При крещении ему дали имя Елевферия. С юношеских лет он был призван Господом к монашеской жизни и принял пострижение, к огорчению родителей, в московском Богоявленском монастыре. Митрополит Феогност обратил особенное внимание на него и, убедившись в его добродетелях, назначил Алексия своим наместником. Святитель Алексий 19 лет управлял всеми церковными делами, жил в митрополичьем доме, между тем как владыка Феогност ездил в Царьград, в Орду и в отдаленные епархии. Феогност, умирая, написал о нем патриарху, и затем единодушным выбором княжеского двора и всего народа его поставили в митрополиты. Этот поистине святой владыка своей любовью и правдою, привлек к себе подвижников земли Русской и соединился с ними духом в одну непобедимую, всесильную рать, близкую к Господу по чистоте, искренности и блаженной простоте. С этой святою дружиною, он победил древнего врага православной веры и России, державшего в своих огненных когтях полтора столетия замученных последователей веры Христовой, и в начальники ее предназначил нового победоносца, смиренного инока Сергия Радонежского.

Блаженный отрок Евфимий, помолившись в Богородичном Владимирском соборе и испросив благословение у св. мощей благоверных великих князей Андрея Боголюбского, Георгия и Глеба, вышел из знаменитого града на дорогу, ведущую в Суздаль, в его обетованную землю. Солнце стало склоняться, когда он увидал издали множество блестящих крестов и глав, выступавших из яркой зелени, окутывающей обширный и величественный Суздаль. Вот он, первопрестольный град, прославленный святынями, просвещенный равноапостольным князем Владимиром и первым русским епископом Феодором, почивающим теперь под сводами дивного Рождественского собора Богоматери! И чем он ближе подходил к нему, тем величественнее казался Суздаль.

Наконец, его взорам представился обширный кремль, обнесенный высоким валом и деревянной, рубленной из сосны, стеною или «городом с пятнадцатью высокими башнями». С правой стороны Кремля тянулась главная улица с множеством церквей и монастырей, и в конце стояла обитель преподобной Евфросинии. Справа и слева от нее виднелись еще улицы и девические монастыри, из которых Александровская лавра особенно блестела золотою главою. Святой город! Чего только он не видел за время своего существования? Сколько было кругом него битв кровавых за Веру, за Отечество!

Вошел инок Евфимий в святые врата обетованного города, перекрестился, обернулся назад в сторону родного Нижнего и, хотя ничего не было видно в светлом голубом небе, но мысленно он попросил еще раз благословения у своего возлюбленного отца и старца Дионисия…

Обширный Кремль теперь казался еще красивее; из бойниц выглядывали страшные пушки, оберегающие спокойствие жителей. Самая высокая башня Ильинская украшалась золотым двуглавым орлом. Напротив нее, в сторону реки Каменки, виднелась другая башня, Дмитровская, с резным медным всадником на шпице. Она называлась Дмитровской потому, что по ту сторону речки, напротив нее, располагался Дмитровский монастырь. Подойдя к Ильинской башне, взглянул Евфимий вдоль площади и остановился мыслью на видневшемся девичьем монастыре Положения ризы Пресвятой Богородицы, прилегавшем к земляному валу и к кремлевской стене. Скромная, но сильная духом обитель! В ней спасалась во время татарского нашествия Батыя дочь великого князя Михаила Черниговского преподобная Евфросинья, просватанная за князя Мину Иоанновича, умершего до венца. Молитвами преподобной Евфросиньи был спасен и сохранен монастырь от полчищ злочестивого Батыя, казнившего ее отца. Она молилась с поднятыми к небу руками, и кровожадные татары не смели подступить к стенам обители. Много чудес совершается и поныне на ее могиле. И благоговейный инок Евфимий с чувством осенил себя крестным знамением, смотря на три невысоких главки Ризоположенской церкви. Воины охраняли величественную Ильинскую башню. Блестели на солнце их алебарды. Евфимий очутился на Кремлевской площади, и прямо перед ним стоял каменный необыкновенной красоты собор Рождества Богоматери, с невысокой каменною же колокольнею, обнесенный низкою оградою. Внутри соборного двора виднелся архиерейский дом и за ним Дмитриевская башня. Слева стоял двор великого князя Бориса Константиновича, вблизи церкви святителей Афанасия и Кирилла и на большом валу красовались в местности, именуемой «Теремки», княжеские дома с высокими теремами, откуда открывался превосходный вид на реку и окружающую местность. Речка Каменка, названная так потому, что вытекает из-под камня, извилисто протекала по середине города и имела один берег гористый, крутой, а другой – пологий, видневшийся на большое пространство. Кроме кремлевского вала, имелась еще насыпь, окружавшая весь город, начиная от Кремля, полукружием, на протяжении двух верст, обнесенная палисадником. В этой насыпи было трое въездных ворот.

Какая старина, какая святость! Пред иноком Евфимием был собор, похожий на киевский, заложенный св. равноапостольным князем Владимиром в 990 г.

Итак, прибыл Евфимий в собор, когда в нем шла вечерня. Подивился он великолепию отделки и убранства церкви. Показали ему могилу св. епископа Феодора в соборной стене. Со слезами умиления поклонился он великому святителю и просветителю земли Русской. На стене под сводом была надпись: «В лето 6498, первый благоверный и великий князь Владимир просвети Суздальскую землю святым крещением и паству вручи епископу Феодору». Трое входных дверей были медные, расписанные золотом, с господскими и другими праздниками. Их привез с собой св. Владимир из греческого города Херсонеса, в котором принял св. крещение. Показали Евфимию и остальные святыни, взятые св. Владимиром в Корсуни: разные церковные вещи, выносные кресты, орудия страстей Господних, животворящий крест, облачальный архиерейский амвон. На правой стороне, близ архиерейского места, имелось государево место, с балдахином и двуглавым орлом. По стенам, в пределах и у колонн помещались гробницы великих князей суздальских, родственников их и древних архиереев.

Помолился блаженный Евфимий и стал ожидать исполнения слов своего возлюбленного старца Дионисия… «Дойдешь ты до богоспасаемого града Суздаля, – сказал старец, – и там узришь в преславном храме Богоматери священноепископа Иоанна чудотворца, приявшего звание сие ради дел своих». И действительно, когда кончилась вечерня, то из алтаря вышел преосвященный Иоанн. Уже по его светлому, чистому облику уразумел Евфимий, что он и есть священно-епископ Иоанн чудотворец. Народ пошел просить его благословения, и блаженный Евфимий подошел последним. Поклонившись ему в ноги, он приветствовал знаменитого владыку и передал поклон от старца Дионисия. Преосвященный Иоанн обласкал его и пригласил к себе. На дому блаженный Евфимий передал ему причину своего прихода. Долго они беседовали этот вечер о преподобном Дионисии, Печерском монастыре и о плачевном состоянии отечественных дел, как государственных, так и церковных. В этой же беседе они породнились духом, а преосвященный Иоанн убедился в добродетелях и подвижнической жизни смиренного и кроткого Евфимия.

Много лет жил владыка Иоанн простым монахом в монастыре и также занимался духовными подвигами, так что слава о нем дошла и до суздальского князя Андрея Константиновича, который затем начал обращаться к иноку Иоанну за молитвами и наставлениями. Когда скончался один из епископов, то великий Князь Андрей отправил о. Иоанна в Царьград, где он и был хиротонисан в 1340 году епископа. Со смертью же Иакова его призвали в Суздаль.

На другой день узнал о приходе Евфимия и великий князь Борис Константинович. Обрадовавшись этому известию, он принял блаженного ученика Дионисия с великой радостью и вместе с ним вернулся к епископу Иоанну. Великий князь рассказал святителю о своем великом уважении к преподобному Дионисию, о подвижнической жизни его, о прозорливости и как старец этот благословил его соорудить храм во имя Преображения Господня с иноческим общежитием. Святитель ответил князю: «Без всякого сомнения, дерзай на это благое дело, ибо ты принял от прозорливого старца благословение и молитву. Вот уже он послал к тебе послушного ученика своего, трудолюбивого Евфимия, который с помощию Божиею может начать это дело и в поте лица своего довершить».

Тогда великий князь Борис поклонился святителю Божию Иоанну в ноги и начал умолять его указать ему место для основания монастыря. Не откладывая святого дела до завтра, они тотчас собрались и вместе с блаженным Евфимием пошли за городскую черту избирать место.

Идя вверх по гористому берегу реки, любовались они красивыми видами Суздаля. Понравилась Евфимию эта местность. Теперь он хорошо рассмотрел женский монастырь св. мученика Александра Перского, в котором имелось много гробниц благоверных суздальских княгинь и их чад. Рядом с Ризоположенским монастырем, по завещанию преподобной Евфросинии, был выстроен другой монастырь Святой Живоначальной Троицы для вдов, так как в первом спасались только одни девицы. Выйдя за город, с северной стороны, они очутились на громадной свободной площади, расположенной на крутом берегу Каменки. Отсюда открывался широкий вид на всю окрестность. Понравилось им всем это место, посоветовались они, помолились и решили. Святитель Иоанн призвал благословение Божие и указал место для будущего храма. Тотчас великий князь послал за людьми и инструментами. Когда сделали крест, то Иоанн водрузил его на месте престола и опять помолился, чтобы храм во имя Преображения Господня создался благодатью Св. Духа. Благочестивый великий князь Борис Константинович сам начал копать ров для основания храма и велел оповестить бояр о великой его радости. Немедленно собрались все знатные жители города на эту площадь, и к вечеру совершилась закладка церкви.

Работа закипела дружно при множестве свободных рук и когда клали фундамент, то блаженный Евфимий испросил благословения святителя Иоанна, по обычаю того времени, теперь же сложить себе могилу у северной стены, близ будущего св. жертвенника. Для этого он сам обтесал своими руками три больших камня.

Молитвами святителя Иоанна и подвигами преподобного Евфимия храм соорудился поспешно, так как материал весь был давно заготовлен великим князем Борисом. Затем благочестивый князь украсил церковь богатыми иконами, дорогой утварью и приготовил его к освящению. «Когда храм был довершен, – говорит летописец, – то явился как земное небо на радость и веселие всем живущим в граде Суздале».

К великому утешению великого князя святитель Иоанн со всем освященным собором освятил храм и за литургиею рукоположил инока Евфимия в пресвитера, поставив его архимандритом новой обители. Первая братия собралась тотчас, как только построились келлии, для чего князь Борис пожертвовал немало золота и серебра.

Трудами, молитвами и слезами блаженных иноков Сергия и Евфимия почти одновременно устроились их знаменитые лавры. Тяжелые времена, наставшие для многострадальной России, и моровая язва побуждали многих искать спасения в иноческих обителях, и недолго пожил в одиночестве преподобный Сергий, а блаженный Евфимий должен был с поспешностью строить келлии, чтобы удовлетворить желания благочестивых людей, умолявших их причислить к общежитию Спасо-Преображенского монастыря. Слух о подвижнической жизни Сергия и Евфимия быстро пронесся по всем селениям и городам соседних областей. Одни рассказывали об их строгом воздержании, об их трудолюбии и других подвигах; иные прославляли их за простоту, смирение и кротость; многие свидетельствовали о дарованной им Господом власти над духами злобы. И вот, один за другим, стали приходить к ним скорбящие, болящие и ищущие спасения, сначала ради душеполезной беседы, а потом – чтобы жить под руководством их в беспрекословном послушании. С детской любовью учились они у великих наставников духовным подвигам. Когда построились первые 10-15 келлий, то преподобные обнесли их высокими деревянными оградами и к святым воротам приставили вратарей. День начинался в этих обителях с глубокой полуночи, когда вся братия собиралась в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, литургию, на вечерню и повечерие. Усердно молились все вместе за митрополита Алексия, других епископов, за своих великих князей, бояр, благотворителей, за творящих милостыню, за болящих, страждущих и умерших. Непрестанная молитва, по заповеди Апостола, была их постоянным правилом и в церкви и в келии. Блаженные Сергий и Евфимий управляли обителями более всего своим примером, стараясь быть всем слугами, а не начальниками. Они сами работали с братиями, тесали бревна для келий, пилили доски, кололи дрова, носили воду, пекли хлебы, варили пищу, кроили и шили одежды. Целый день неустанно работая, они проводили ночи в слезной молитве в своих келиях. Питаясь более хлебом и водою, они, вследствие трудолюбия и строгого воздержания, отличались крепостью тела. В дни усиленной борьбы против них врага спасения они еще более усиливали свой пост и молитвенные подвиги. Понятно, что не только братия обителей, но и их духовные дети, посетители, поклонники и все, кто их видел, считали их за земных Ангелов. Братия всеми силами старалась подражать им. В свободные часы от молитвы все вместе с настоятелями выходили на монастырские работы, возделывали огороды, пашни и свой лес. Но условия, при которых росли обе лавры преподобных Сергия и Евфимия, были различны. Великий Сергий, избравший дремучий лес, нуждался во всем более Евфимия и до 1357 года имел не более двенадцати монашествующих, тогда как у великого Евфимия в это время собрался уже целый обширный монастырь. К преподобному Сергию чаще приходили его земляки Ростовцы и жители селений, расположенных по большой дороге в Москву, а в самом Суздале и в близлежащих вотчинах жили многие князья, бояре, которые постоянно все обращались в своих духовных нуждах к кроткому Евфимию. Между ними были: Бутурлины, Голицыны, князья Шуйские, Пожарские, Барятинские, Куракины, Каземировы, Молвяниновы, Гундоровы, Ошанины, Секирины, Сабуровы, Волоховы, Забелины, Побединские, Шишкины и др. Москвичи стали прибегать к молитвам преподобного Сергия, а жители Суздаля, Владимира и отчасти Ростова – к преподобному Евфимию. Смиренному Евфимию, привыкшему к отшельнической жизни в пещере блаженного Дионисия, было очень трудно и скорбно продолжать свои подвиги под стеною обширного города, изобилующего богатым купечеством и знатным боярством.

Смущаясь новой жизнью своею, он, разумеется, искал, по временам, уединения и поддержки духовной. И вот, для этого он предпринимал путешествия простым богомольцем в Радонежские леса. Там, в тиши и уединении, он беседовал о будущей жизни и суетности земного странствия с великим о. Сергием, молился с малочисленною братиею и совершал богослужение, когда они не имели еще игумена и священнослужителей. Укрепленный духом возвращался он в Суздаль, где соскучившаяся в его отсутствие братия встречала его со слезами радости. Впоследствии эти путешествия блаженного Евфимия для собеседования с великим Сергием получили еще другое основание. Вследствие возникавших дел государственных о примирении удельных князей, о влиянии на знатнейших бояр и некоторых общественных вопросов, для выяснения обстоятельств и взаимодействия преподобному Евфимию приходилось посещать Троицкую обитель. Предание говорит, что приходил в Суздаль и преподобный Сергий.

Близость города к монастырю Евфимия принуждала его часто вступаться за обиженных граждан и невинно осужденных. Он являлся в суды, в присутственные места, обличал клеветников и освобождал невинных, достаточно было его слова, чтобы приостанавливалось судопроизводство и начальствующие лица меняли свои суждения.

Сам преподобный Евфимий носил скудную одежду, под которой скрывались тяжелые железные вериги. Он очень заботился, чтобы заповедь о странноприимстве исполнялась в его обители: помогал странникам не только пищею, но и одеждой. Современники и летописцы свидетельствуют, что он выкупал многих несчастных должников и вообще принимал живейшее участие в жителях Суздаля, находящихся в скорбях, бедствиях и несчастиях. Так понимал он о своих обязанностях по отношению к миру. Общежитие было основным уставом собранной братии. Если кто из них что-либо утаивал по искушению дьявольскому, то преподобный налагал на него эпитимию. В церкви и за трапезою никому не позволял беседовать; все должны были чинно безмолвствовать на своих местах. Запрещал также без особенной нужды ходить из келлии в келлию, чтобы избежать празднословия. Никто не должен был вносить своего мудрования в обитель, но быть готовым ко всякому послушанию, чтобы без ропота переносить все монастырские службы. Приходивших, преподобный одевал сперва в длинную свитку из черного грубого сукна, или подрясник, и назначал на черное монастырское послушание, пока он не навыкал уставу обители. Потом только давалась монашеская одежда, или, как ныне принято называть, рясофор. Облечение в рясофор сопровождалось всегда малым пострижением. Так преподобный Дионисий постриг Евфимия и Макария, но мантия благословлялась не скоро, когда инок приобретал духовный опыт и жил несколько лет в трудном подвиге. Преподобный Евфимий строго наблюдал за порядком в обители, обходил келлии вечером после своей молитвы и через малое оконце замечал, кто занимается чтением, или молитвой, или рукоделием. Святой архимандрит радовался, когда видел истинных тружеников, благодарил мысленно Бога и тут же молился за них. Увлекающихся же разговорами, он призывал наутро к себе, и, кротко наставлял, напоминая об их обязанностях монашеских и опасном их пути, если они не исправятся. За немощными своими детьми, преподобный неослабно следил, и с большою любовью, терпением и знанием человеческого сердца воспитывал их, приучая к самоотвержению и строгому послушанию. Так как ходить на речку Каменку за водою было затруднительно, пропадало много времени, а после дождей или при весеннем разливе вода в ней становилась нечистая, то преподобный выкопал в монастыре своими руками прекрасный колодезь, который впоследствии во все времена почитался за чудотворный.

По следующему событию можно судить, какой духовной красоты достиг преподобный Евфимий. В один из праздников Преображения Господня он пригласил епископа Иоанна совершить литургию в обители. Пришел к обедне и великий князь Борис Константинович. Будучи весьма благочестивым и добрым, великий князь удостоился во время божественной службы таинственного видения. Он увидел, что святителю Иоанну и архимандриту Евфимию сослужит светлый юноша в блестящих ризах. После литургии, в келлии настоятеля, великий князь улучил удобное время и наедине спросил святителя о виденном им. Епископ Иоанн сперва не хотел открыть ему тайны, но потом сказал: «Благоверный князь, когда я служил божественную литургию с добрым пастырем сего словесного стада, то с нами священнодействовали только иноки сей обители, и не было другого пресвитера. Но если уже Бог тебе сие открыл, то не могу утаить от тебя, что виденный тобою был Ангел Господень, который иногда присутствует при литургии, когда я, грешный, удостаиваюсь служить вместе с великим Евфимием; ты же никому сего не говори, доколе я жив». После литургии была предложена обильная трапеза для всех участников торжества и богомольцев. По окончании ее преподобный Евфимий просил святителя благословить братию и сказать ей что-нибудь в назидание.

«Отцы и братия, – произнес святитель Иоанн, – не подобает мне немощному и неключимому беседовать с вами о пользе душевной; всем вам разумно, что всякому хотящему спастися прежде всего должно держаться веры правой, ибо непросвещенный верою не безопасно может жительствовать и без нее не представит Богу жертвы добрых своих дел. Надлежит быть тому и другому, дабы совершен был Божий человек и не хромал на пути к жизни вечной. Вера, действуемая любовью, спасет нас по слову Апостола, любовь же он поставил во главу прочих добродетелей, дабы достойны мы были небесного звания и жили, согласно Евангелию Христову, в молитве, смирении и воздержании от брашен и пития, и от всех телесных сластей и в послушании даже до самой смерти, имея ее непрестанно в памяти своей с сокрушением сердца о грехах своих». Напомнив заповеди о страхе Божием, смиренномудрии и труде, вспомнил святитель и о том, чтобы «не отлагать со дня на день времени исправления своего: ибо не знаем мы, что принесет нам утренний день, и многие совещавшись о грядущем, до него не достигали. Если же будем чуждаться злых и припряжемся добродетели, испрашивая себе милости от человеколюбия Божия, то возможем избежать широкого пути погибельного и тесным подвизаться, вводящим в жизнь вечную».

Со вступлением в великое княжение Иоанна, прозванного Кротким, междоусобия в Российском государстве увеличились и дошли до последней крайности. Мятежи усилились и даже вспыхнули в самой Орде. Убийства, предательства, кровопролития и измены не остановила даже моровая язва, истреблявшая сотни тысяч людей. Какой-то ужасный стон стоял в воздухе и над нашим отечеством. Муром, Тверь и Новгород обливались кровью. Муромский князь Юрий Всеволодович ссорился со своим родственником Феодором Глебовичем. Хан вытребовал их на торжественный суд в Орду. Но Феодор Глебович превозмог и получил не только княжение, но и самого князя Юрия, который затем умер в несчастии. Вражда между Василием Тверским и его племянником Всеволодом Холмским не могла никак прекратиться, несмотря на вмешательство великого князя Иоанна. Митрополит Алексий собрал их в 1357 году во Владимире, увещевал. Но не имел успеха. Тверской епископ Феодор хотел даже покинуть свою епархию, чтобы не быть свидетелем этого междоусобия. В 1358 г. враждующие были представлены на суд хана, и последний, без всякого расследования, выдал неповинного Всеволода послам князя Василия, который стал обходиться с племянником, как с невольником и начал отнимать имения у бояр Холмских и налагать тяжкие дани на чернь. В Новгороде возгорелся мятеж по случаю смены посадника. Только появление среди шумного воинского стана владыки Моисея схимника, изведенного из 25-летнего затвора просьбою народа, а также его мольбы, просьбы и благословения прекратили кровопролитие.

Неутешительное зрелище представляла и сама Церковь Российская. Она наводила соблазн на верующих. Против св. митрополита Алексия восстал новгородский архиепископ и написал жалобы греческому царю и патриарху из-за каких-то церковных сборов. Это оскорбило достоинство митрополита. Наконец патриарх Филофей вместо законного митрополита, избранного великим князем, поставил в Константинополе двух митрополитов: святого Алексия и какого-то грека Романа. Высокочтимому святителю Алексию пришлось отправиться в Константинополь с жалобами на беспорядок в церковных делах. Тогда патриарх Филофей в намерении примирить обоих митрополитов, объявил св. Алексия митрополитом киевским и владимирским, а Романа – литовским и волынским. От такой меры порядок не восстановился. Наконец, необыкновенный случай доставил св. Алексию возможность оказать важную услугу отечеству. Жена хана Чанибека Тайдула, страдая от тяжкой глазной болезни, пожелала получить помощь от митрополита Алексия. Хан написал великому князю: «Мы слышали, что небо ни в чем не отказывает молитве главного попа вашего: да испросит же он здравия супруге моей!» Святой Алексий поехал в Орду с надеждой на помощь Божию, и по его святым молитвам Тайдула выздоровела. Хан всячески постарался изъявить ему свою благодарность и пожаловал России разные льготы, но в 1357 году вспыхнул небывалый еще мятеж в Орде, и хан Чанибек был убит сыном Бердибеком, который умертвил и своих двенадцать братьев. Митрополит Алексий, очевидец столь ужасного преступления, едва успел возвратиться в Москву, как хан Бердибек прислал угрожающие требования ко всем русским князьям. Они пришли в ужас и трепет, проведав о жестоком нраве нового хана. Тогда св. Алексий снова поехал в Орду и чрез ходатайство матери Бердибека, исцеленной им Тайдулы, добыл милости для государства и Церкви. Великий князь, его семейство, бояре, народ встретили святого митрополита при возвращении в Москву, как спасителя отечества, великого утешителя, и восьмилетний сын Иоанна, Димитрий (будущий герой Донской), надежда и радость отечества, умиленный всеобщею любовью к святителю Алексию, заплакал и сказал владыке необыкновенно выразительно: «О Владыко, ты даровал нам житие мирное. Чем изъявим тебе сою признательность!»

Успокоив таким образом Россию, митрополит переехал на временное жительство в Киев, стараясь среди развалин и печальных следов долговременного запустения обновить церковное устройство. Недолго княжил великий князь Иоанн. На 35-ом году от рождения он скончался монахом, оставив малолетнего Димитрия главою Русского государства. Царство Капчакское явно клонилось к падению. Новая смута окончилась убийством хана Бердибека, и воцарившийся хан Наврус потребовал прибытия русских князей с дарами. Это произошло тотчас после кончины великого князя Иоанна Кроткого. Хан даровал великое княжение суздальскому князю Димитрию Константиновичу, меньшему брату князей Андрея и Бориса. Временно никто не стал оспаривать права его на великое княжение. Он въехал во Владимир, столь близко отстоящий от Суздаля, и был встречен народом восторженно, обещая снова возвысить достоинство древней столицы. Святой Алексий благословил его на княжение, но возвратился в Москву, чтобы исполнить обет святителя Петра и жить близ его чудотворного гроба. Однако новый мятеж в Орде изменил положение дел в Русском государстве. Убийство хана Навруса и царицы Тайдулы послужило боярам московским случаем объявить юного князя Димитрия Иоанновича соперником Димитрия Суздальского. Новый хан Муруш послушался московских бояр и назначил суд над послами, который окончился признанием малолетнего Димитрия главою российских князей. Но так как этот хан мог послать только грамоту, а не войско в Россию, то князь Димитрий Суздальский не уважил его суда и не пожелал выехать ни из Владимира, ни из Переяславля. Все московские бояре, несмотря на зиму, подняли тревогу, сели на коней и выступили с войском под предводительством юных князей Димитрия Иоанновича, его меньшого брата и двоюродного брата князя Владимира Андреевича. Димитрий Суздальский, не ожидавший такого нападения, бежал в Суздаль, а князь московский занял трон Андрея Боголюбского во Владимире, погостил там три недели и, утвердив своих воевод и наместника, вернулся в Москву.

К этому времени относится, вероятно, начал построения высокой каменной ограды в Суздальском монастыре преподобного Евфимия. Город, открытый с северной стороны, требовал защиты, и монастырь мог представить из себя превосходную крепость в случае нашествия или набега неприятеля. Когда исторические события несколько успокоились и воцарилась временная тишина, то преподобный Евфимий испросил благословения у святителя Иоанна на построение теплой церкви во имя преподобного Иоанна, писателя Лествицы, которого он так почитал за его наставления; с трапезою каменною на зимнее время для братии, так как число монашествующих все увеличивалось и доходило до трехсот человек; прежняя трапеза не могла вместить всех. Затем предпринял преподобный Евфимий и постройку больничной церкви во имя Святителя Николая со всеми служебными келлиями.

Однажды пришел к святителю Иоанну благоверный князь Андрей Константинович, брат великого князя Бориса и во время беседы рассказал ему о данном им обете построить монастырь.

«Святый Владыко, хочу просить у тебя благословения, которое может даровать мне твоя духовная любовь», – произнес он.

«Ничто не возбраняется тебе, государь», – ответил святитель.

«Прошу твоего благословения, – продолжал князь, – основать женский монастырь, если на то будет Божия воля. Случилось мне однажды, когда я плавал по Волге от Нижнего Новгорода, попасть в сильную бурю, так что ладьи наши готовы были сокрушиться о множество злейших волн и всем нам грозила смерть. Тогда мы все, сидевшие в лодках, стали молиться Богу; с ними и я стал просить всесильного Бога, чтобы Он избавил нас от опасности, и дал обет построить церковь во имя Пресвятыя Богородицы, честного и славного Ее Покрова и основать монастырь для жития и упокоения инокинь, и с того часа волнение реки стихло, и сделалась она совершенно покойна; ныне хотелось бы мне исполнить свой обет».

«Его же требуеши и я не возбраняю», – ответил святый владыка.

Тогда благоверный князь сказал: «Пошлем за преподобным отцом архимандритом Евфимием и испросим у него место на той стороне реки Каменки, на берегу, где весьма удобно построить монастырь».

Согласились они и послали за архимандритом Евфимием. Войдя и поклонившись в ноги святителю и благоверному князю, преподобный Евфимий спросил, что им угодно от него. «Возлюбленный, – ответили они оба, – вместе просим тебя». И рассказал князь то же, что только что открыл святителю.

«О Самодержче, – воскликнул Евфимий, – Господня есть земля и концы ея, как глаголет св. Евангелие: аще кто хочет дом свой добре правити, сей Церковью Божиею попечется. Если это угодно Богу, может осуществиться и ты требуешь для создания монастыря, то буди благословенно место то».

По тогдашнему духовному обычаю князь встал и поклонился преподобному Евфимию. Заплатив затем за землю, князь приобрел ее для своего будущего монастыря и построил деревянную церковь во имя Пресвятыя Богородицы. Епископ Иоанн вручил монастырь родственнице блаженного Евфимия по матери его, которую избрал из числа инокинь обширной Суздальской лавры во имя великомученика Александра. Немного времени спустя, пришел святитель Иоанн с преподобным Евфимием посетить обитель и с пастырскою любовью, по молитве, благословил пребывающих в нем инокинь. Преподобный Евфимий, по дару прозорливости, предсказал, что после его преставления распространится обитель эта и будет славною во всех концах земли русской.

В жизни святителя Иоанна в Суздале было весьма замечательное событие, которое обнаружило его святую, непорочную жизнь. Соборный причт, питая вражду к святителю Иоанну за то, что он нередко подвергал их наказаниям за предосудительные поступки, уговорил протодиакона повсюду возглашать, будто бы их архипастырь ведет предосудительную жизнь. Худая молва о святителе тотчас разнеслась по городу, и граждане пришли в архиерейский дом и с бесчестием и поруганием выгнали Иоанна из города. Святитель молча снес это оскорбление. Он вышел из города, преследуемый соборными священнослужителями и толпой грубого народа. Остановившись в недалеком расстоянии от города Суздаля, к юго-западу, на ровном и открытом месте, святитель обратился к востоку, преклонил колена, поднял руки к небу и воскликнул: «Господи, Боже мой, я сделался позором миру, Ангелам и человекам, но Ты знаешь мою невинность: прости им, Господи, и не постави сего во грех!»

При этих словах святитель указал перстом на соборных священнослужителей. Едва окончил свою молитву преосвященный Иоанн, как суд Божий открылся над его врагами: они ослепли. Видя такую казнь Божию, граждане Суздаля пали на землю и со слезами испросили у святителя прощения и благословения. Епископ Иоанн простил и вернулся к себе. Там он стал молиться за врагов своих, и они прозрели.

Так как это событие случилось 6 сентября, в тот самый день, когда св. Церковь вспоминает чудо, бывшее в Хонех от архистратига Михаила, то суздальские граждане, по изволению святителя, устроили храм в память Михайлова чуда на том месте, где произошло ослепление врагов Иоанна. Впоследствии тут образовалось село, и его назвали именем святителя, – Иванским и предоставили его архиерейскому дому.

Святитель Иоанн управлял обширною епархиею 11 лет. В 1363 году к горю всей паствы, но вероятно вследствие неприятностей, он решился сложить с себя сан Епископа и принял схиму, переселившись в Боголюбов монастырь. В 1372 году октября 15-го дня он скончался, и его похоронили в Суздальском соборе.

Тяжело было архимандриту Евфимию расставаться с таким покровителем и духовным другом, но, по молитвам его, Господь вскоре привел в Суздаль самого ближайшего его друга, самого отца и наставника преподобного Дионисия. В 1364 году св. митрополит Алексий благословил Дионисия быть епископом суздальским и нижегородским, и таким образом исполнилось пламенное желание преподобного Евфимия, о котором он так горевал, покидая пещеры Печерского монастыря.

1363 год был тяжелым для Суздаля и молитвенников его. Епископ Иоанн ушел и принял схиму в Боголюбском монастыре, а великий князь Димитрий Иоаннович осадил город, чтобы смирить Димитрия Константиновича и заставить его отречься от Владимира. Юный Димитрий, желая господствовать безопаснее, искал благосклонности и в другом татарском царе Авдуле, сильном Мамаевою ордою. Посол этого хана явился с милостивою грамотою, и Димитрий обязан был вторично ехать во Владимир, чтобы принять его, согласно с древними обычаями. Угождая обоим ханам, великий князь оскорблял того и другого; по крайней мере, утратил милость Сарайского и, возвратясь в Москву, узнал, что великий князь суздальский Димитрий Константинович опять занял Владимир, получив от хана Сарайского ярлык на великое княжение. Тогда юный Димитрий выступил с полками из Москвы и через неделю не только выгнал из Владимира Димитрия Константиновича, но и осадил его в Суздале.

Спасо-Евфимиевский монастырь должен был готовиться к защите. Преподобный Евфимий, как только мог, упрашивал великих князей примириться и ему удалось повлиять на юного Димитрия, дабы он оказал великодушие суздальскому князю, дозволив ему властвовать хотя бы в Суздале. Но не успели оправиться от одной беды, как появилась другая. С частою переменою ханов в Сарае князья получили возможность сильно бороться против единовластия Димитрия Московского. Теперь новый хан Азис сам задумал низвергнуть юного Димитрия Московского и для того дал великое княжение Димитрию Константиновичу, а Нижний Новгород – младшему брату и другу Евфимия, Борису Константиновичу. Новая вражда грозила ужасным бедствием, и преподобный Евфимий, связанный духовно с суздальскими князьями, был вынужден вновь действовать и даже на время ехать в Нижний Новгород, как говорит предание. Ему удалось уговорить Димитрия Константиновича не пользоваться больше ханским ярлыком, так как ему грозило беспощадное преследование на этот раз Димитрия Московского. Неизвестно, внял ли он молитвам преподобного или, видя слабость свою, решился, наконец, уступить, но он дал знать Димитрию Иоанновичу, что предпочитает его дружбу милости хана Азиса и навеки отказывается от достоинства великокняжеского. Димитрий Московский изъявил ему за это благодарность. Тогда Димитрий Константинович пожелал занять престол нижегородский по смерти брата своего Андрея, на который воссел младший Борис Константинович, и для этого обратился за помощью к Димитрию Московскому. Последний, по совещании с митрополитом Алексием, решил попробовать примирить двух братьев. Для этой цели митрополит вызвал из пустынной Троицкой обители св. игумена Сергия и просил его съездить в Нижний Новгород объявить князю Борису, чтобы он ехал судиться с братом к Димитрию Иоанновичу в Москву.

Предание говорит, что преподобный Сергий, прежде всего, прибыл в Суздаль к своему собеседнику и другу Евфимию, знакомому лучше его с князьями суздальскими, обстоятельствами дела, характерами ссорящихся удельных князей и с предназначенным в епископа нижегородского Дионисием. Полюбовался св. игумен Сергий Евфимиевой лаврой, изобиловавшей каменными храмами, богатыми вкладами, множеством келлий и хозяйственными постройками. Для монашествовавших пришествие знаменитого игумена Троицкой пустыни было истинным праздником и молитвенным торжеством. Усладившись взаимною беседою и богослужением, оба преподобных двинулись в Нижний Новгород к великому князю Борису Константиновичу. Последний принял их, как дорогих послов, возлюбленных братьев своих, но на призыв в Москву для суда с братом Димитрием ответил решительным отказом. «Князей судит Бог», – ответил он.

Никакие увещания и просьбы преподобных не могли убедить князя Бориса отказаться от Нижнего Новгорода. Тогда преподобный Сергий, исполняя данное ему от митрополита Алексия повеление, при помощи Дионисия, затворил все церкви в Нижнем, но и эта мера не привела ни к чему. Так вернулись обратно настоятели двух лавр в свои монастыри, а св. игумен Сергий доложил митрополиту о неудачном исполнении данного ему поручения. Димитрий Иоаннович решился тогда послать к Нижнему войско московское под предводительством Димитрия Константиновича. Князь Борис, увидев необходимость повиниться, выехал на встречу к брату, уступил ему Нижний и согласился взять один Городец. Дружба Димитрия Нижегородского с великим князем Димитрием Московским, наконец, укрепилась еще женитьбою последнего на дочери первого Евдокии.

Казалось, что для Суздаля и Москвы должен был настать мир. Но вдруг в 1364 году появилась опять ужасная моровая язва, которую завезли купцы в Нижний Новгород. Несколько лет свирепствовала она всюду в России, и народ искал спасения в монастырях, под покровом великих подвижников Сергия и Евфимия. Жестокая язва несколько раз проходила и возвращалась. В Смоленске она свирепствовала три раза и, наконец, в 1387 году осталось в нем только пять человек жителей, которые, по словам летописцев, вышли и затворили город, наполненный трупами. Москва незадолго до язвы претерпела еще страшный пожар, истребивший весь город, так что бояре и купцы ничего не спасали из своего имения.

Не прошло и трех лет после примирения суздальских князей, как им пришлось вместе бороться против сильного монгольского хищника – Темира. Этот мурза овладел течением Волги, разорил села князя Бориса, но по молитвам великого Евфимия, их ходатая, князьям удалось отбросить татар за реку Пьяну. При переправе через реку многие татары утонули в ней и были истреблены нижегородцами, а сам Темир бежал в Орду, где хан Азис велел его умертвить.

Великий князь Димитрий Московский, готовясь к решительной борьбе с Ордою, старался утвердить порядок внутри отечества, прекратил междоусобия тверских князей, но грозила ему беда от нашествия Литвы. В конце 1368 года Ольгерд разбил русские войска и подступил к Москве, где великий князь с двоюродным братом Владимиром, митрополитом Алексием и со всеми знаменитейшими людьми затворился в Кремле. Три дня Ольгерд стоял под стенами, грабил церкви, монастыри, не приступая к городу; каменные стены и башни устрашили его, а зимние морозы не позволяли заняться осадой. Довольный корыстью и множеством пленников, он удалился. Как только эта буря миновала, великий князь отправил брата Владимира защищать псковитян от немцев.

Не успела Москва отдохнуть от нашествия Литвы, как возобновилась вражда тверского князя Михаила с Димитрием Московским. Сестра Михаила была замужем за Ольгердом, и, чтобы поддержать тверского князя, Ольгерд в 1370-71 годах предпринял вторичное нашествие на Россию, но, по молитвам печальников земли русской, св. митрополита Алексия, Сергия, Евфимия и др., он отступил от стен московского Кремля и потребовал мира. Необыкновенная зима способствовала отступлению Ольгерда; она началась рано и не дала даже земледельцам убрать хлеба. В декабре и в январе было удивительно тепло; в начале же февраля поля открылись совершенно, и крестьяне сжали хлеб, засыпанный осенью снегом. Эта оттепель испортила дороги; реки разлились, и подвоз съестных припасов прекратился.

Оставленный своим зятем, Михаил Тверской обратился в Орду за помощью к Мамаю, где и получил новый ярлык на владимирское княжение. Хан предлагал ему даже войско, но Михаил благоразумно отказался и занял своим войском Переяславль-Залесский. Поднялась тревога в Суздале и Владимире. Посланцы Михаила надеялись преклонить к себе граждан владимирских, но они единодушно ответили: «У нас есть государь законный, иного не ведаем». Видя свое бессилие, наконец, Михаил возвратился к себе в Тверь. Между тем, сильный Мамай не мог простить Димитрию Московскому ослушание. Великий князь долго советовался с боярами и с митрополитом Алексием, что ему делать, и решился сам ехать в Орду. Народ ужасался, уверенный, что ему готовится верная погибель. Митрополит проводил его до берегов Оки и приказал во всех монастырях денно и нощно молиться за великого князя. С нетерпением ждали вестей из Орды. Вся Россия трепетала от тяжких испытаний. К тому же на небе появились различные знамения, предвещавшие государственное бедствие. На солнце видны были черные пятна; долговременная засуха грозила голодом, производила необыкновенные туманы, столь густые, что днем в двух саженях нельзя было разглядеть лица человеческого; птицы не смели летать и стаями ходили по земле. Эта тьма продолжалась около двух месяцев. Луга и поля совершенно засохли, скот умирал. В конце осени вернулся из Орды великий князь с полною удачею. Мамай подтвердил его великое княжение. Но не успокоился Михаил Тверской, которому великий князь привез из Орды его сына Иоанна, остававшегося в залоге у хана, и поднялся войной Олег Рязанский, не желавший подчиниться единовластию Димитрия. Не опасаясь ни Литвы, ни татар, великий князь скоро нашел причину объявить войну Олегу, неуступчивому соседу, и разбил его. Но Михаил Тверской всячески убеждал Ольгерда нарушить его вечный мир, и Россия снова испытала нашествие Литвы. Новгородцы кинулись помогать великому князю, но Михаил Тверской опустошил Торжок и прославился там разбоями и злодействами. Ольгерд опять двинулся на Москву, но встреченный великим князем Димитрием убоялся бодрости и неустрашимости последнего и заключил мир.

Затем, неожиданно (1374 г.), появились в Нижнем Новгороде послы Мамая. Прибыв с воинскою дружиною, они нагло оскорбили князя Димитрия Константиновича и граждан. Князь, во исполнение предписания из Москвы, приказал их всех умертвить, более тысячи воинов, а главного мурзу Сарайку заключить в крепость. Прошло около года, и мурзе объявили, что его разлучат с дружиною. Испуганный, он бежал из-под надзора, явился в дом епископа Дионисия, зажег его и начал обороняться. Одною стрелою чуть не ранили самого суздальского епископа, так что народ всех их умертвил.

В следующем 1375 году гордый Мамай послал войско опустошить пределы нижегородские. Владимир и Суздаль готовились к обороне, услыхав об опустошениях Мамая. Михаил Тверской воспользовался злобою Мамая, чтобы отнять Владимир у московского князя и, получив грамоту на великое княжение, объявил войну Димитрию. Мамай обещал ему войско и Ольгерд также. Тогда начался общий сбор по всей России, возбудивший необыкновенную деятельность. Все удельные князья собрались под знамя Димитрия Московского. Последний осадил Тверь. Все области Михаила Тверского были разорены, города взяты, скот истреблен, люди отведены в плен. После этого тверской владыка явился со знатнейшими тверскими боярами в стан к Димитрию, требуя милости и спасения.

В 1376 году князья суздальские ходили воевать в Болгарию и взяли знаменитую Казань, а в следующем году испытали нашествие войск Мамая. Димитрий Суздальский известил о том великого князя, который немедленно собрал войско. Но долго ждал он монголов и, надеясь, что они раздумали идти к Нижнему, послал воевод гнаться за ними, а сам возвратился в столицу. Войска Мамая ударили на русских так внезапно и быстро, что погибло множество воинов и бояр. Князь Симеон Михайлович был изрублен, сын Димитрия Константиновича, Иоанн, утонул в реке. Татары, одержав совершенную победу, на третий день явились под стенами Нижнего Новгорода, где царствовал полный ужас. Князь Димитрий Константинович бежал в Суздаль, где поднял тревогу, а жители спасались на лодках, плывя вверх по Волге. Неприятель умертвил всех, кого мог захватить, сжег город и таким образом наказал за убиение своих послов. Области Рязанская и Нижегородская были усыпаны пеплом. Чтобы довершить бедствия, мордовские хищники явились по следам татар, но князь Борис Константинович настиг и потопил их в реке Пьяне, где еще плавали трупы русских воинов; а на следующую зиму опустошил без битвы всю землю Мордовскую. Эта месть снова возбудила гнев Мамая, ибо земля Мордовская находилась под властью хана. В 1378 году Нижний Новгород, едва возникнув из пепла, вторично был взят татарами и сожжен, а также и весь уезд. Московский князь, узнав заблаговременно о замыслах Мамая, имел время собрать полки и встретить татар в области Рязанской, на берегах Вожи. Монголы обратили тыл, бросая копья. Русские кололи, рубили и топили их в Воже целыми тысячами. Довольный столь блестящим успехом, великий князь Димитрий возвратился в Москву. Мамай затрепетал от гнева и, собрав новое войско, быстро двинулся к Рязани. Тамошний князь Олег, не приготовленный к отпору, бежал и предал отечество в жертву варварам. Но Мамай, удовлетворенный кровопролитием, не пожелал идти далее Рязани и возвратился к берегам Волги, отложил решительный удар до иного времени. Тем временем великий князь Димитрий Московский успел смирить Литву. Ольгерд умер в 1377 году не только христианином, но и схимонахом, приняв крещение.

Ни одного года не проходило без войны, бедствия или тяжелого испытания, так что русская земля не знала мира и покоя. Только спасавшиеся в глубоких лесах и дебрях имели возможность не участвовать в ежедневных тревогах и страхах народа. Поэтому положение обители преподобного Евфимия, находившейся под большим городом, было трудное, опасное и тревожное. Ежедневно являлись гонцы и послы к великому Евфимию с разными просьбами о молитвах за князей, бояр и войско или убитых, утопленных и без вести пропавших в плену. Великий подвижник и молитвенник, целые ночи напролет молился со своими единомышленниками-иноками о спасении России, об избавлении от испытаний и бедствий и о ниспослании любви и мира земле русской.

Не было мира и в церковных делах на Руси. Еще в 1376 году патриарх Филофей сам собою поставил Киприана, ученого серба, в митрополиты для России. Но великий князь, негодуя на это, объявил, что русская Церковь, пока жив св. Алексий, не может иметь другого пастыря. Отверженный Киприан жил в Киеве и управлял литовским духовенством, в надежде скоро занять место св. Алексия. Между всеми московскими иереями отличался тогда священник села Коломенского Митяй, так что Димитрий избрал его себе в духовные отцы и вверил ему хранение великокняжеской печати. Это был самый важный сан печатника по тогдашнему обычаю. Со дня на день возрастала милость государя к этому человеку, наставнику и духовнику всех бояр, а равно сведущему в делах мирских и церковных. Он величался как царь, жил пышно, имел много слуг. Прошло несколько лет, и великий князь Димитрий предложил ему место Спасского архимандрита. Хитрый Митяй не соглашался. Тогда силою его ввели в монастырь, где надели на него клобук, к удивлению народа и неудовольствию духовенства. Св. Алексий давно мыслил вручить пастырский жезл кроткому игумену Сергию, основателю Троицкой лавры, но последний решительно отказался. Св. Алексий скончался в 1378 году и Митяй самовольно возложил на себя белый клобук и начал самовластно судить дела церковные. Он медленно готовился к путешествию в Царьград, желая, чтобы Димитрий велел прежде поставить его в епископа. Великий князь призвал для того всех архиереев в Москву. Никто не смел противоречить, кроме одного епископа, а именно Дионисия Суздальского, с твердостью объявившего, что в России один митрополит законно ставит епископов. «Кто научил тебя нарушать уставы церковные? – спросил Дионисий великого князя. – Не подобает сему быть!» Возмущенный и смущенный Митяй воскликнул: «Как дерзнул не придти за благословением к нареченному митрополиту, или не ведаешь, что он имеет власть над всеми?»

«Ни единой власти не имеешь надо мной, – ответил Дионисий, и тебе бы подобало прийти благословиться у меня, ибо я епископ, а ты только иерей. Если же хочешь судить правильно, то рассуди по божественным писаниям, кто больше: епископ или иерей?»

Раздраженный Митяй грозился отомстить Дионисию, когда он вернется из Царьграда, и великий князь долго спорил.

Полтора года продолжалось своеволие Митяя. Тогда Дионисий решился сам поехать в Константинополь, но великий князь ему запретил. Враг уловил блаженного Дионисия, и он совершил нечестный поступок. Опасаясь насилия и темничных уз, он стал проситься на свою кафедру в Суздаль и дал обещание великому князю, что без его воли не поедет в Царьград. Поручителем своего слова он даже поставил преподобного Сергия, и Димитрий, смирившись пред таким великим посредником, отпустил на честное слово Дионисия в Суздаль. Теперь надменный Митяй раздражился не только на Дионисия, но и на Сергия за их единомыслие и обещал обоих изгнать. «Молю Господа сокрушенным сердцем, – сказал смиренный Сергий, – да не попустит хвалящемуся разорить место сие святое и изгнать нас без вины».

Сергий удалился в свои Радонежские леса, будучи чужд всему мирскому, но Дионисий из Суздаля пришел сперва в Нижний, где несколько помедлил и, видя, что церковное волнение не утихает, спустился на судах Волгою к столице ханской, а оттуда, проехав на Дон, продолжал плавание в Царьград, где был принят с честью. Это еще более побудило великого князя спешить с отправлением Митяя, к которому питал такую большую доверенность, что, дал ему от себя белые листы за своею подписью, чтобы он воспользовался ими в Константинополе, сообразно обстоятельствам, или для написания грамот от имени Димитрия, или для нужного займа денег. Сам государь, все старейшие бояре, епископы проводили Митяя до Оки. В Грецию отправились с ним три архимандрита, протопоп, несколько игуменов, шесть бояр митрополичьих, два переводчика и целый полк людей под главным начальством большого великокняжеского боярина. Казну и ризницу везли на телегах. Но Господь, по слову преподобного Сергия, сокрушил все замыслы Митяя. В виду Царьграда, на море, постигла его нечаянная смерть, а данной ему доверенностью воспользовались Пимен Переяславский и бояре, которые на белых листах написали грамоту от лица великого князя на имя вселенского патриарха Нила о поставлении Пимена на митрополию русскую, и Пимен был посвящен.

Оскорбленный вестью о кончине Митяя, великий князь, едва веря самовольству послов своих, объявил Пимена наглым хищником и, призвав в Москву Киприана, встретил его с великими почестями, а Пимена велел остановить на пути и за крепкой стражей отправить в Чухлому. Главный боярин и все сообщники Пимена были наказаны заточением.

Дионисий же, который мог бы исхлопотать себе митрополию, заботившийся только о спасении русской Церкви и о противодействии обманутому великому князю, получил степень архиепископа по уважению к личным его заслугам.

Получив известие о нашествии Мамая со всем царством на Россию, великий князь Димитрий Иоаннович разослал гонцов по областям великого княжения, призывая к оружию. Повеление его было исполнено с редким усердием. Казалось, вся Россия пробудилась от глубокого нравственного сна. Полтораста лет с лишком томилась многострадальная Русь под тяжким татарским игом и, наконец, Господь услышал слезные молитвы Церкви православной и преподобных ее. От одного благословения на подвиг великого молитвенника преподобного Сергия воскресло мужество целого народа, привыкшего стенать и малодушествовать под игом дикого и злобного врага. «Народ, сто лет привыкший дрожать при одном имени татарина, – повествует история, – собрался, наконец, с духом, встал на поработителей и не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарских полчищ в открытой степи и там повалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многотысячными костями. Как могло это случиться? Как воспитались, откуда взялись люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и думать их деды?» Да, совершилось чудо по молитвам и предстательству печальников земли русской святых Алексия, Сергия, Евфимия, Макария и, может быть, многих неизвестных нам по имени великих иноков… Святая дружина этих избранников Божиих, сильная верою в помощь Всевышнего, близкая ко Господу по чистоте сердца и простоте духа, поднявшая примером своей праведной жизни упавший дух родного народа и предводимая новым победоносцем, смиренным Сергием Радонежским, стала грудью на защиту веры и отечества… и совершила великое чудо!

Прибыли гонцы и в богоспасаемый град Суздаль. Возгорелся духом и великий Евфимий со своею братиею обители Милосердого Спаса. Трепетавшее его сердце чувствовало, что подвиг христолюбивого воинства окончится победой, но еще более утвердился он в этой надежде, когда пронесся слух, что блаженный старец, игумен обители Живоначальной Троицы, благословил князя Димитрия на этот страшный подвиг крестом, иконою, радостным упованием на Господа и Его Пречистую Матерь, на помощь, великую милость и пресветлую славу и дал ему в помощь двух иноков-богатырей Александра Пересвета и Андрея Ослябу… «Иди, Господине, небоязненно, – сказал преподобный Сергий, – Господь поможет тебе на безбожных врагов». А затем, понизив голос, сказал тихо одному великому князю: «Победиши враги твоя». С непоколебимым упованием стал посылать смиренный Евфимий князей Суздальских, Владимирских, Нижегородских и Городецких, дружинников их и бояр на святое дело, на защиту дорогой веры и родины. Засветились храмы Божий бесчисленными огнями пред иконами и огласились пением молебнов… Целыми днями и ночами бодрствовали и молились иноки с оставшимися женами, старухами и детьми о даровании победы князю Димитрию, об освобождении многострадальной родины, и вся лавра пребывала в строгом посте, дабы участвовать в великом подвиге русского народа. Великие княгини и боярыни раздавали милостыню и несли свои жертвы в храмы Божии. На папертях храмов юродствовали неведомые миру рабы Божии и предрекали ужасное кровопролитие, но благополучный конец…

«Скоро, под личным начальством великого князя Димитрия Иоанновича и его двоюродного брата князя серпуховского Владимира Андреевича, русские войска достигли Куликова поля. 8 сентября 1380 года, с раннего утра, они встали в боевой порядок между реками Доном и Непрядвой, готовые встретить безбожного врага. В это самое время является перед великим князем инок Нектарий, посланный с другими братиями от преподобного Сергия, принеся мир и благословение ему и всему христолюбивому воинству. Святой старец предвидел духом нужду еще раз укрепить мужество великого князя перед самою битвою и прислал ему в благословение Богородичную просфору и своеручную грамотку. Грамотка эта увещала великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает их дело счастливым успехом».

Так повествует история.

Полилась кровь человеческая и напоила землю русскую досыта. Наконец, дождались города, монастыри и веси известия о победе князя Димитрия на Куликовском поле и о гибели многочисленных сынов и отцов своих. Пение благодарственных молебнов смешалось со слезами и заупокойными молитвами осиротевших жен, детей и родителей. От зари до зари слушали плачущие рассказы гонцов об ужасах этой небывалой, кровавой бойни. Грозный бой начался в самый полдень при устье реки Непрядвы, и вдруг с татарской стороны выехал вперед громадный богатырь, тщеславный своею силою, подобно древнему Голиафу и стал вызывать на единоборство кого-либо из русских витязей… Страшно было смотреть на это чудовище; смутились наши храбрые воины… Прошло несколько минут томительного ожидания и, наконец, все видят, что из полка князя Владимира Всеволодовича выступает один из иноков Троицкой обители, схимонах Александр Пересвет. Пламенея ревностью по вере Христовой и любовью к дорогой родине, он не стерпел поношения от дерзкого татарина всему воинству православному, выехал вперед и, обратившись к великому князю и другим, сказал: «Не смущайтесь, велик Бог наш и велика крепость Его. Желаю с ним переведаться и выхожу против него во имя Господа Сил. Отцы и братия, простите меня грешного». Как молния устремился инок-воин на своем быстром коне с тяжеловесным копьем против страшного печенега. Раздались громкие восклицания, оба противника сблизились, ударяя друг друга… Еще минута – и оба богатыря пали на землю мертвыми. Тогда-то (как повествует один из святителей) закипела битва кровавая, заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась кровь богатырская под седлами, покатились шлемы золоченые под ноги конские, а за шлемами и головы богатырские…« И много доблестных русских воинов полегли костьми на поле том. Из 150000 воинов осталось не более 40000, а татар было побито вдвое больше. Пораженный Мамай бежал с поля, усеянного трупами его изуверов. Нашего великого князя нашли лежащего без чувств, но он был жив. Воскресла Русь и прославила Милосердого Господа! Когда великий князь Димитрий возвратился со славою в Москву, то благодарный народ дал ему наименование Донского, а сподвижнику его князю Владимиру Андреевичу прозвание Храброго.

Но блаженное время продолжалось недолго, ибо явился новый враг хан Тохтамыш, который, разбив Мамая, овладел престолом Золотой Орды и потребовал покорности себе от русских князей. Завидуя славе Димитрия Донского, некоторые русские князья ждали только случая, чтобы предать его врагу. Поэтому гнев Божий постиг опять злополучную Россию. 23 августа 1382 года хан Тохтамыш внезапно появился под Москвой, не встретив препятствия и противодействия от князя Димитрия Константиновича Нижегородского, который, узнав о быстром стремлении неприятеля, предательски изменил родине и послал хану двух своих сыновей с дарами. Москва пала, ибо защиты не было. Великий князь Димитрий Донской потерял бодрость духа и удалился в Кострому со всей семьей, а митрополит Киприан, заботившийся только о себе, скрылся в Тверь. Войско Тохтамыша рассыпалось по всему великому княжению. Владимир, Звенигород, Юрьев, Можайск и Дмитров разделили участь Москвы.

Татары посетили Суздаль, но по молитвам преподобного Евфимия не решились нанести вред городу, тем более что князья его оказали покорность новому хану. Возмутилось сердце блаженного старца, столько лет ведшего по пути спасения князей суздальских и нижегородских и увидевшего их теперь предателями своей родины. Смелым и обличительным словом вознамерился Евфимий повлиять на диавольское обольщение князя Димитрия и предсказал ему, что если он не покается и не исправится, то погибнет весь род их и будет выгнан из уделов их княжения… Не легко было терпеть измену отца и дядей великой княгине, жене Димитрия Донского.

Сергиева и Евфимиева лавры остались невредимы, и когда Тохтамыш покинул Москву, то великий князь поспешил на свое место. Многие иереи были жертвою мести татар и требовалось поставить новых, также освятить оскверненные алтари, а митрополит Киприан покойно жил в Твери. Некому было утешить и ободрить москвичей! Великий князь послал бояр своих за митрополитом Киприаном и объявил его, как малодушного беглеца, недостойным управлять Церковью. Оставалось возвратить Пимена из ссылки и поручить ему российскую митрополию. Киприан со стыдом уехал в Киев, но, однако, великий князь, не питая уважения к Пимену, вспомнил труды и заслуги архиепископа Дионисия, в особенности по его борьбе с сектой стригольников и велел ему ехать для поставления в митрополиты в Царьград. Воля великого князя была исполнена, св. Дионисий поставлен митрополитом, но на возвратном пути из Греции его задержал в Киеве князь Владимир Ольгердович, объявив, что Киприан есть глава всей Российской Церкви. Митрополит Дионисий умер под стражей в Киеве.

В 1383 году скончался князь суздальский и нижегородский Димитрий Константинович, приняв схиму. Сыновья его находились в то время в Орде, и князь Борис Городецкий поспешил туда же, чтобы оспаривать у племянников наследство. Хан отдал Нижегородскую область Борису, а племянникам его, Симеону и Василию, Суздаль, удержав Василия заложником в Орде. Когда же князя Василия выпустили из Орды с грамотою на княжение в Городце, то он не удовлетворился этим и вместе с братом Симеоном пошли на нижегородцев. Престарелый Евфимий продолжал грозить ссорящимся князьям гневом Божиим. Борьба кончилась тем, что Нижний Новгород был занят племянниками Василием и Симеоном, а князь Борис удален в Городец.

В 1389 году неожиданно заболел великий князь Димитрий Донской и, предчувствуя свою кончину, призвал св. игумена Сергия, бояр и написал завещание, утвердив порядок престолонаследия, 19-го мая его не стало на сороковом году жизни. Глубокая эта скорбь поразила Российское государство, ибо никто из потомков Ярослава Великого, кроме Мономаха и Александра Невского, не был столь любим народом и боярами.

Через два года покинул землю и великий заступник земли русской преподобный Сергий (25 сентября 1391 г.) на семидесятом году жизни. По смерти Димитрия Донского князь Борис Константинович исходатайствовал себе в Орде грамоту на княжение в Нижнем Новгороде. Вступившему в великое княжение Василию Димитриевичу и московским боярам было ясно, что для прекращения предательства и междоусобия пора покончить с князьями суздальскими. И когда великий князь поехал в Орду, где его приняли с ласкою и небывалыми почестями, то он исходатайствовал себе признание его также государем Нижегородской области. На обратном пути, не доезжая Москвы, великий князь Василий отправил из Коломны своих бояр с ханской грамотой с царским послом Уланом в Нижний, где князь Борис, недоумевая, что ему делать, собрал вельмож на совет. Но знатнейший из них, именем Румянец, оказался предателем и на предложение Бориса затворить городские ворота, ответил: «Посол царев и московские бояре едут сюда единственно для утверждения любви и мира с тобою. Впусти их и не оскорбляй ложным подозрением. Окруженный нами, верными защитниками, чего можешь страшиться!»

Князь Борис согласился. Московские бояре, въехав в город, ударили в колокола, собрали жителей и объявили великого князя Василия их государем. Тщетно Борис созывал свою дружину, и коварный боярин Румянец тогда открыто заявил, что они уже не его подданные. Тут же нижегородцы предали князя Бориса, как изменника, великокняжеским слугам. Приехавший затем великий князь Василий утвердил новое правление, поставил своего наместника и окончательно присоединил Суздальское княжество, основанное Андреем Боголюбским, к Московскому. Так исполнилось предсказание великого молитвенника преподобного Евфимия. Князь Борис скончался два года спустя, а племянники его, князья Василий и Симеон, бежали в Орду, где скитались по диким монгольским степям. Впоследствии Симеон прибегнул к милости великого князя и умер в независимой Вятской области.

Престарелому Евфимию пришлось еще пережить нашествие в 1395 году грозного хана Тамерлана и быть свидетелем великого чуда Богоматери, совершенного во спасение православной России.

Возвращенный снова в Москву, митрополит Киприан, по просьбе великого князя Василия, для успокоения столицы разрешил принести из Владимира икону Божией Матери, с которой Андрей Боголюбский переехал из Вышгорода и победил болгар. Это перенесение совершилось в сопровождении бесчисленного множества народа, громко восклицавшего: «Матерь Божия, спаси землю русскую!» Митрополит, все епископы, духовенство, великокняжеская семья и бояре встретили святыню на Кучковом поле и принесли в Успенский собор. Тем временем Тамерлан, пленив владетеля Елецкого со всеми его боярами, двинулся к Дону и шел берегами его, опустошая селения. Казалось, что он хотел идти к Москве, но… вдруг остановился. Простояв целых две недели на одном месте, он повернул на юг и покинул русские владения. По сличению времени оказалось, что он отступил в тот самый день и час, когда жители Москвы приняли к себе икону Владимирской Божией Матери… Святой Евфимий доживал свой 88-ой год и уже чувствовал скорое приближение конца. Не изменяя своего молитвенного правила, он по-прежнему прилагал к строгому посту обильно подаваемую милостыню, а сам ходил в убогой одежде, не снимая с себя зиму и лето подрясника, подбитого овечьей шкурой. Множество болящих исцелялось по его молитвам. Вот уже 52 года (1404 г.) управлял он созданной им обителью, возвеличенной в лавру, и достиг маститой старости, украшенной сединами! Изнеможение телесное дало ему уразуметь кончину. Так рисует один из настоятелей (архимандрит Серафим Чичагов) в своем слове на кончину преподобного обстановку и горестное это событие для монастыря.

«Мне представляется, – говорит проповедник, – среди нашей древней обители, обнесенной этими же высокими каменными стенами и башнями, но покрытыми деревянными кровлями, невдалеке от небольшой соборной церкви Преображения, под тенью развесистых лип деревянный домик с обыкновенным крыльцом, сенями и двумя комнатками, освещенными теплящимися лампадами. Среди одной из них виднеется худощавый старец среднего роста. Украшенный сединами, со светящимся лицом, истощенным от постов, стоящий в изношенной одежде из овечьей шкуры, с тяжелыми цепями от вериг на груди и спине, но молящийся. Только по руке, поднимающейся с трудом для крестного знамения, можно заметить, как мало осталось в нем жизненных сил. Сени, крыльцо и обширная полянка перед домом теперь заполнены иноками, послушниками, монастырскими рабочими и мирскими людьми. Вдали виднеются все такие же келлии, которые разместились по сторонам холодного Преображенского собора и теплого храма во имя преподобного Иоанна, писателя Лествицы, с каменною трапезою. У всех собравшихся у дома настоятеля горестные и заплаканные лица, ожидающие со страхом приближающуюся разлуку с их отцом, наставником и благодетелем. Все бы хотели умереть с ним вместе, и никто не может утешить их в предстоящем их сиротстве. Многих он воспитал с юности, одних одевал и кормил, других освободил от помещиков, третьих содержал милостынями. Великий старец благодетельствовал и жителей града, выкупая должников, освобождая узников и исцеляя болящих по данной ему благодати. Но вот настал час скорби и воли Божией! Уразумев близость своей кончины, великий старец Евфимий велит позвать к себе братию. В одно мгновение вся келлия наполняется плачущими и скорбящими. Видя их горе и слезы, преподобный утешает их, обещая, что это святое место не оскудеет после его кончины, если только братия будет жить во взаимной любви и по сему уразумеют они о его дерзновении к Богу. Затем старец просит у всех прощения, молитв, благословляет каждого, лобызает, а братия с рыданиями целует его руки, ноги и одежду… Наконец, духовник приближается со Святыми Дарами для причащения умирающего. Немногие из старшей братии остаются свидетелями мирной кончины преподобного… Как бы в легком сне, он предает душу свою в руки Божии. Келлия тотчас наполняется дивным благоуханием, и лицо Евфимия просветляется еще более чем при жизни…»

Это произошло 1-го апреля 1404 года. Великое горе постигло обитель и град Суздаль! С подобающей честью братия погребла преподобного Евфимия в том самом каменном гробу, который он сам себе приготовил при заложении храма. Близость духа, учат св. отцы, не измеряется расстоянием местопребывания и временем, но зависит от мысли, желания, любви, созерцания, молитвы и веры… Вера нас сближает с умершими наставниками почти так же, как с живущими. Наконец вера посредством молитвы приобретает их сильную помощь. Если бы братия преподобного знала вперед, что тело его не истлеет, то она не провожала бы его в могилу с плачем, а с хвалебными песнопениями, прославляющими Бога. Поэтому нам ли горевать, что имеем теперь в преподобном Евфимии еще более совершенного молитвенника и наставника, чем первоначальная братия его, он наш утешитель в скорбях, целитель в болезнях тела и духа, заступник и ходатай пред Богоматерию и Сыном Божиим Иисусом Христом!

Преподобный Евфимий, разлучась со своею обителью телесно, не переставал покровительствовать ей и за гробом. Так, один из преемников его, соименный ему настоятель, приняв управление монастырем, сделался не пастырем добрым, а наемником, хулил и позорил христоименитое стадо, некоторым из братии даже наносил тяжкие побои. Наконец, видя явное нерасположение оскорбленной братии, решился похитить монастырские сокровища и ночью бежал из обители; но, отойдя недалеко, заснул тяжким немощным сном. В ту же ночь святой Евфимий, явясь некоторым монахам в сновидении, указал место спящего хищника, и последний тогда же был найден, одержимый огненной болезнью. Больного привели в церковь, где он принес раскаяние в грехах от юности своей, и после Евангелия во время литургии, получив исцеление от недуга, счел за лучшее удалиться из обители, как недостойный преемник настоятельской власти.

Другой опыт покровительства св. Евфимия явлен в следующем событии. В 1501 году при архимандрите Константине обитель пострадала от пожара. Настоятель впал в сердечное тяжкое сокрушение, предполагая, что обитель пострадала за его грехи, что он волею или неволею оскорбил угодника Божия. Блаженный Евфимий опять является в сновидении одному из иноков и повелевает сказать Константину: «Ничтоже имею нань». Вскоре братские келлии были воздвигнуты щедрым даянием христолюбцев.

Издревле пророческими устами была предрече на праведным награда: хранит Господь вся кости их, и ни едина от них сокрушится. В новозаветном учении также видим светлое обетование: не может град укрыться верху горы стоя и никтоже вжигает светильник, и оставляет его под спудом, но да сияет на свещнице. Сие исполнилось над светильником православия, преподобным Евфимием. В 1507 году архимандрит Кирилл возымел желание расширить храм Преображения Господня. Работники, копавшие землю под фундамент, по правую южную сторону храма, обрели могилу, покрытую досками и обложенную тремя камнями, приготовленными за полтора столетия св. Евфимием, и поведали архимандриту о найденном. Последний повелел ударом колокола благовестить братии радость велию, а сам поспешил к епископу Симеону с радостным донесением. Святитель в ту же минуту явился с сонмом братии, открыл гроб, и все удостоились узреть сияющий лик праведного и даже ризы его нетленные. Это обретение совершилось 4 июля 1507 года (а по другим 1509 года). В 1511 году главный храм, по окончательном возобновлении, был освящен, а в боковом приделе устроен престол во имя преподобного Евфимия, и с того времени монастырь стал именоваться Спасо-Евфимиевым. В 1657 году 22 февраля мощи были перенесены в соборную монастырскую церковь, а в 1823 году переложены в новую сребропозлащенную раку. При этом св. мощи обносимы были вокруг обители с торжественною духовною церемонией, в воспоминание чего доныне, в 8-е воскресение по Пасхе, бывает ежегодно крестный ход вокруг монастырских стен.

Летописец передает нам следующие чудотворения от св. мощей преподобного Евфимия.

Боярин, родом из Новгорода, случайно прибывший в Суздаль, был подвержен сильному влиянию нечистого духа: страшные видения ужасали его днем и в особенности ночью. Он притек за помощью к раке преподобного: несколько дней сряду водили его в церковь Преображения Господня, и каждый раз несчастный должен был убегать, угрожаемый бесами и даже терпя от них удары копьями. Но вот однажды его, убежавшего от утрени, силою привлекли к раке св. Евфимия, и узрел он осиянных небесным светом Святителя Николая и пр. Евфимия: они повелели ему прослушать св. литургию для получения прощения грехов и исцеления от лютой болезни. Прослушав литургийное Евангелие, молящийся больной почувствовал совершенное освобождение от бесовского над ним глумления. Писатель жития был очевидцем подобного же чуда над неким умоисступленным Симеоном.

Некий отрок Иван лежал три года на болезненном одре по причине расслабления всех его членов. Но когда он принесен, был к раке св. Евфимия, то, чудно исцелившись, возвратился в дом свой.

Приведен был также к раке преподобного один юноша, именем Герасим – безумный, и ему молитвами святого возвращен был здравый смысл.

Был в обители келарь, по имени Киприан. Он увлекся угождением, приходящим гостям, а братию начал обижать оскудением и даже лишением трапезы. Св. Евфимий предостерегал и вразумлял его в двух сновидениях, угрожая погубить жезлом и пожечь горящею свечою; но Киприан, каждый раз обещая исправиться, не исполнял того, приписывая явления своей мечте или, как говорят ныне, игре воображения. Вдруг постигает его ужасное расслабление во всем теле, и тогда вынужден он был просить о принесении его к раке преподобного. Здесь братия были зрителями раскаяния Киприана и чудесного исцеления. Чудо это передал летописцу старец Патрикий черноризец, который и на себе самом удостоился испытать следующее уврачевание.

Служа обители еще в мирском звании с именем Петра, он с товарищами ревностно занимался ловлею рыбы для братии в городе Гороховце и вдруг впал в болезнь «студеную яже есть трясавица». Сокрушаясь духом о немощи продолжать свое послушание, Петр воззвал к угоднику Божию о помощи, и св. Евфимий, явясь молящемуся в сновидении, осенил крестом чело его, утешил, послал на работу, и пробужденный Петр почувствовал себя свободным от изнеможения.

Один из братии, по имени Никодим, не ленивый и благочестивый труженик, подвергся болезни – сведению ног до того, что лишился движения и даже отчаялся остаться в живых. По убеждению посещавшей его братии, больной возверг скорбь свою на св. Евфимия, и блаженный в сновидении, помазав ноги больного мазью, уврачевал недуг.

Боярин Дмитрий Перепечин, часто посещавший обитель, внезапно пришел в такое состояние души, что не узнавал своих домашних; устрашаемый разными видениями, не знал, куда деваться из дому. По совету друзей, отроки боярские отвезли больного к Спасскому архимандриту и старцам, а они передали его с рук на руки известному в то время благочестием параэкклисиарху Сильвестру. Ухаживал он за больным, сколько мог и велел друзьям Дмитрия водить его к многоцелебной раке. После многократных сопротивлений зараженного Дмитрия и побегов его из храма, наконец, священноиноки и черноризцы, отроки боярские, с ними же и летописец, удостоились зреть предивное исцеление Дмитрия Перепечина от мощей преподобного.

Тот же летописец повествует о целебной силе медового кваса Евфимиева, который доселе благочестивые богомольцы приемлют как врачевство недугов безмездное. Житель одной из ближайших весей шесть месяцев одержим был тяжкою болезнью, которая, как большей частью у древних летописцев, названа «трясавицею». Изнеможенный до крайнего бессилия, больной поручает брату своему принести медового квасу от чудотворца Евфимия. Брат исполнил поручение, но не вполне: вышедши из обители, раздумал, что едва ли принесет больному пользу этот квас и не лучше ли прибегнуть к врачевствам знахарей. И тогда же, вероятно томясь жаждою, выпил квас. Внезапно почувствовав себя худо, увидел он перед собою белоризца седовласого, вещающего с гневом: «Как смел ты, дерзкий, пренебречь даром Божиим, его же ради хощет Бог исцелити брата твоего во имя раба своего Евфимия? Иди и проси исцеления себе и брату твоему от раки святого чудотворца!» Летописец с братиею удостоен был видеть исцеление посланного и слышать об уврачевании пославшего.

Этим оканчиваются повествования древнего летописца о чудесах св. Евфимия. Кончилась повесть, написанная рукою смертного; но нескончаема во веки веков неувядаемая слава чудотворца: как прежде истекали, так и теперь продолжают совершаться чудеса от св. мощей его.

Еще прозорливый наставник Евфимия св. Дионисий, напутствуя его благословением на предлежащие подвиги, предрек ожидавшую Нижний Новгород горькую будущность, сказав, что за умножение беззаконий будет, по нашем отшествии к Богу, запустение граду сему и Божиим церквам и обителям разорение от безбожных агарян. Впоследствии сбылось это пророчество на многих градах и весях нашего отечества, – не миновала бедствий и Евфимиева обитель, не мало перенесла она несчастий сокрушительных, и только по ходатайству своего молитвенника была восстановлена. Не отвергаем доказательств историка Карамзина, что татарская тирания, гибельно сокрушавшая нашу народность, в то же время способствовала возвышению духовенства и в особенности процветанию монастырей. Ордынские ханы, хорошо понимая авторитет нашего духовенства, в те времена руководившего умами самих владетельных особ, не без задней мысли запрещали под смертною казнью своим подданным грабить и тревожить монастыри; владения церковные освобождались от налогов ордынских и княжеских.

Вследствие сего не по одной только набожности и высокому уважению к иночеству, отличавшим людей того времени, многочисленные толпы поселян и горожан старались укрываться под сенью безмятежных обителей, где подвижничество увенчалось не только славою, но и целостью достояния. Люди, даже знаменитые, решаясь менять богатые одежды на убогую власяницу, приносили с собою в монастыри богатые вклады, завещали им недвижимые имения. Так, без сомнения, благоденствовала Спасская обитель, осыпанная щедрыми дарами князя Бориса при самом основании своем. Но эта гарантия ханских грамот, вероятно, утратила свою силу в позднейшее время, именно в 1445 году, когда явились в Спасский монастырь незваные гости. Внук славного героя Димитрия Донского, великий князь московский Василий Темный, возвратясь в Москву из бесполезного похода против царя казанского Уту-Махмета и распустив полки, вдруг получил известие, что Махмет, незадолго перед тем разбитый русскими близ Мурома и Гороховца, снова осадил Нижний Новгород и послал двух сыновей, Мамутека и Якуба, к Суздалю. Наскоро собрав московскую рать, Василий пришел в Юрьев, где встречен был нижегородскими воеводами, которые, терпев долгое время недостаток в хлебе, ночью зажгли свою крепость и бежали оттуда. Через несколько дней примкнули к московскому войску дружины князей можайского, Верейского и Боровского; но и за всем тем вся рать составилась не более как из 1500 человек. Впрочем, и эта малая горсть воинов была одушевлена присутствием вождей – самого великого князя и Владимира Храброго. 6 июля, расположившись станом близ Суздаля на реке Каменке и в ожидании неприятеля, они оделись в латы, подняли знамена, но долгое время прождали понапрасну. Василий ужинал и пил с князьями до полуночи; а пробудясь на рассвете и, отстояв обедню, располагал было снова заснуть, как вдруг дают ему знать о переправе татар через реку Нерль. В общей тревоге великий князь выбежал из шатра с оружием в руках, наскоро устроил боевой порядок и с трубным звуком и распущенными хоругвями ударили на врага. Схватка, самая жаркая, была на чистом поле, близ Евфимиева монастыря. Первый натиск русских был гибелен для татар: потеряв на месте до 500 убитыми, они обратились в бегство, за ними поскакали врассыпную москвитяне без всякого порядка, – каждый старался заехать вперед, чтобы настичь обоз царевичей и захватить пленных. Вдруг, неожиданно бегущие татары остановились, сомкнулись и в несколько минут решили дело: россияне были истреблены, а сам великий князь с простреленной левой рукой, с тремя отсеченными на правой руке пальцами, с тринадцатью язвами на голове, пораженный «в плещи и груди от стрельнаго ударения и сабельнаго», должен был отдаться в плен вместе с Михаилом Верейским и знатнейшими боярами. Царевичи, вдоволь натешившись грабежом в окрестных селах, два дня отдыхали в Евфимиевом монастыре и злобно здесь посмеялись над знаменитым пленником: сняв с него золотые кресты, отправили их в Москву к супруге и матери великого князя в знак своего торжества.

Таково было первое бедствие Спасской обители, сопровождавшееся разорением ее: ибо нельзя думать, чтобы хищническая рука пощадила монастырские сокровища, тем более, что незадолго перед сим в 1411 году приходивший во Владимир казанский царевич Талыч разграбил там соборный храм; уцелело лишь то, что успел скрыть в потаенном, доселе неоткрытом, месте ключарь Патрикий, преданный за то татарами мученической смерти. Конечно, надобно предполагать, что подобные меры сбережения ценного имущества были принимаемы и монастырем, в особенности, когда за несколько дней знали о приближении неприятеля. Быть может, и суждено грядущим поколениям воспользоваться редкостным открытием.

Далее видим еще и другие бедственные случаи, в которых утратилось немало древнейшего монастырского достояния. Так в 1501 году при архимандрите Константине обитель сильно пострадала от разрушительного пожара, и только беспримерное усердие мирян-жертвователей способствовало скорому ее воссозданию. Главнейшею наградою для обители за понесенное бедствие было последовавшее за ним вскоре обретение честных и многоцелебных мощей угодника Божия пр. Евфимия. После сего целое столетие для нее было периодом спокойствия и процветания. Два самодержавных монарха российские Василий Иоаннович и Иоанн Грозный, имевшие обычай не только государственные торжества, но и семейные радости ознаменовывать щедрыми пожертвованиями в церкви и монастыри, не лишали своих благодеяний и Спасский монастырь. Таковые вклады рассылались Василием по разрешении Елены младенцем Иоанном и от сего последнего при рождении от Анастасии первенца Димитрия (скоро после рождения умершего). Иоанн Васильевич Грозный даже сам лично посещал Суздаль для поклонения святыне. Вообще Суздаль привлекал к себе благочестивые приношения от двора с того времени, как несчастная Соломония сослана была за бесчадие на горькое заточение в один из монастырей его. Ей сочувствовали подданные, но естественно всех более родственники и, наконец, сам Василий Иоаннович, если верить преданию, что провидение наказало его за небывалое дотоле на Руси расторжение брака поздним раскаянием в горестной ошибке. Как бы то ни было, но драгоценный покров, присланный к праху умершей государыни-узницы в Покровский монастырь, множество священных вещей, осыпанных крупным жемчугом и дорогими каменьями, и потом опочивание вблизи мощей ее близких ей по плоти много подтверждают предание. Приводим эту мысль, чтобы усилить убеждение в том, что Евфимиева обитель, которой обязан началом своим Покровский монастырь, не могла остаться забытою от всех своих знаменитых почитателей памяти усопшей невинной Соломонии (в монашестве Софии).

Быть может, богатство и почти всегда неизбежное с ним самозабвение навлекли Божий гнев, или Промыслу угодно быть горнилом испытания – возвысить чистоту и блеск избранных сосудов, – о том смертный и рассуждать не смеет. Известно только, что Спасо-Евфимиев монастырь еще раз подвергся бедствию и притом тягчайшему. В первых годах XVII столетия темный человек, бродивший из одного монастыря в другой, как бы для выведывания о их богатствах, нужного для его обширных замыслов, известный под именем Григорий (Юрий Отрепьев), принят был архимандритом Левкием в Спасо-Евфимиевскую обитель и прожил в ней целый год. Известно, что он отличался умением не только хорошо списывать, но и сочинять каноны святым лучше современных ему книжников. В этом отношении Отрепьев оставил о себе памятник и для нашей обители, о чем скажем в своем месте. Здесь же ограничимся предположением, что Григорий, впоследствии бывший в Польше, передал там, между прочим, сведение о Суздале и о Спасском монастыре, как удобнейшем пункте для воинского стана по местоположению и средствам к продовольствию и обороне. И вот в 1608 году, когда второй Лжедимитрий, истощив напрасные усилия овладеть Москвой, придумал действовать на провинции наши обольщениями, угрозою или силою и для того разослал по разным пунктам отряды изменников и ляхов, и когда Суздаль имел несчастие первый заклеймить себя вероломством, целовал крест самозванцу и принял польского пана Лисовского с изменником воеводою Феодором Плещеевым от Сапеги, то Лисовский, называемый у некоторых нынешних писателей удалым, потерпевши тяжкие удары по бедру под стенами Троицкой лавры, счел за лучшее удалиться от своего вождя Сапеги и расположился в стенах беззащитного Спасского монастыря. Удалый вождь, пировавший здесь более года, оставил незабвенные следы своего пребывания: многолюдный, обширный и богатый Суздаль разорен им до того, что осталась едва десятая доля населения, и те нищие, разоренные. Есть предание, что храбрый вождь неоднократно пытался показать удальство свое в беззащитном женском Покровском монастыре, где были заманчивые для него богатые вклады от русского двора; но здесь достижение гнусной цели – грабежа, было труднее, чем разбитие полков Шереметева или отражение князей Лыкова и Барятинского, подступавших к его стану, потому что Лисовский был устрашен и прогнан от обители явлением святой Софии. Когда уже истощены были средства держаться в Суздале, Лисовский с атаманом Просовецким весною 1610 года ушел в Псков, разграбив на пути Калязинский монастырь, а в Пскове, по словам нашего историка, злодействовал, торгуя добычею разбоев и святотатства, пируя с жителями, как с братьями, и грабя их, как неприятель.

Можно после этого представить, в каком бедственном положении оставался Спасский монастырь после того, как проводил из врат своих злодея. Таково было последнее испытание для Спасо-Евфимиева монастыря, которым он, как и все отечество наше, искупил себе благотишие и процветание в дальнейшем существовании: ибо с восшествием на престол Богоизбранного отрока Михаила и с продолжением преемствующей ему по крови и призванию Свыше династии для святой Руси настали такие времена, в которые они целым составом и отдельными отраслями своими стремятся к достижению внутреннего благоустроения и довольства и к твердому ограждению от внешних зол и напастей.

Знаменательность монастыря в историческом отношении, а тем паче по нетленному опочиванию в нем святого угодника, в древности привлекали сюда богатые вклады бояр, великих князей, а потом и царей русских. Достаточно сказать, что пред отчислением от монастырей крепостных людей за Спасо-Евфимиевым монастырем числилось более 10 000 душ. Знаменитые боярские роды не только усердствовали приношениями преподобному Евфимию, но даже искали счастья похоронить бренные останки свои в недрах земли, близлежащей к многоцелебным мощам его; таковы князья Хованские и Пожарские. Глубокое благоговение свое к святому месту герой Пожарский выразил как нельзя доказательнее в то время как из Ярославля шел к Москве на ратное дело. С первого ночлега, поручив главное начальство над войском князю Ивану Андреевичу Хованскому и Козьме Минину, он поспешил в Суздаль «помолиться Всемилостивому Спасу и у родительских гробов проститься». Известно, что в начале десятилетия прошлого года правительство наше озаботилось отысканием могилы спасителя погибавшего отечества, князя Д. М. Пожарского; но встретило в изысканиях затруднение оттого, что в былое время невежественная рука сгладила надписи на всех надгробных памятниках, существовавших в особой палатке, против придельного алтаря во имя преподобного Евфимия. Она была двухъярусная; в нижнем ярусе погребались князья Хованские и Пожарские. Эту палатку бывший архимандрит Ефрем в 1765 и 1766 годах, за ветхостью, сломал, а лежавшие над гробами усопших камни с надписями снял и употребил на церковные строения. Доселе говорят в Суздале, что он сделал это по крайнему огорчению на уничтожение монастырского крепостного права. И в самом деле, не мудрено, что в простоте сердца покойный архимандрит вознегодовал на умерших бояр за то, что при жизни своей не успели они, на вечные веки, укрепить за монастырем те села и деревни, которые, например, Димитрий Михайлович дал обители по родном брате своем Василии и по сыне Феодоре. И так оставалось только предание, заявлявшееся, однако же, по временам с 1810 года в литературе, а главным образом устное, сохранившееся преемственно в братии Спасского монастыря. Сими указаниями с примерной опытностью воспользовавшийся граф А. С. Уваров оказал всем соотечественникам незабвенную услугу открытием драгоценной могилы.

Акафист преподобному архимандриту Евфимию, Суздальскому чудотворцу

Кондак 1

Избранный по предуведению Божию угодниче Христов, преподобне отче Евфимие! Прославляюще Господа Славы, давшаго в тебе граду Суздалю и всей православней державе русской крепкаго заступника и молитвенника, и в бедах помощника и утешителя, похвальное восписуем ти пение; ты же твоими теплыми молитвами у Престола Святыя Троицы от всяких бед душевных и телесных вся ны избави, зовущия ти:

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Икос 1

Ангельское житие иночествующих от юности возлюбил еси, преподобне Евфимие, и Богу Единому работати всем сердцем еще в отрочестве своем возревновал еси. Сего ради взываем ти:

Радуйся, отроча кроткое и благопокорливое;

Радуйся, родителей утешение.

Радуйся, с любовию прилежавый книжному учению;

Радуйся, ведению Господа и Его заповедей учитися возлюбивый.

Радуйся, вся утехи детския презревый;

Радуйся, Божественными токмо от юности веселяйся.

Радуйся, селения Господа Сил паче всего возлюбивый;

Радуйся, душею своею и скончаватися во дворех Господних возжелавый.

Радуйся, в храме Божием, якоже пред Лицем Самого Господа, выну предстоявый;

Радуйся, ум свой весь к Единому Богу устремивый.

Радуйся, яко ничтоже земное в храме помышлял еси;

Радуйся, со страхом и трепетом Богу предстоявый.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 2

Видя подвиги и молитвенныя труды Дионисия, в пещере близ Нижняго Новаграда жительствующа, притекл еси к нему, и лобызая нозе его, со слезами того молил еси, еже причтену ти быти к лику иноков, да вопиеши купно с ними: Аллилуиа.

Икос 2

Разум слышаннаго тобою словесе Евангельскаго: “Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою погубит”, добре уразумев и на скрижалех сердца тое начертав, мирская вся презрел еси, о спасении же души твоей точию ревновал еси, Царствия Божия и правды его прежде всего искати научая вся ны, вопиющия ти:

Радуйся, земная презревый;

Радуйся, небесная возлюбивый.

Радуйся, яко от юности на стражбу Божию стал еси, да утреннюеши к Богу;

Радуйся, в чтениих и пениих церковных поучавыйся день и нощь.

Радуйся, из млада млеком слова жизни питавыйся;

Радуйся, во благодати у Бога и человек непрестанно возраставый.

Радуйся, в тайне от людей молитися возлюбивый;

Радуйся, от Видящаго яже в тайне, яве прославленный.

Радуйся, во отрочестве не с земными сверстники, но с небесными Ангелы содруживыйся;

Радуйся, всего себе Богу предавый.

Радуйся, целомудрия ревнителю;

Радуйся, чистоты хранителю.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 3

Сила Вышняго осени тя, преподобне Евфимие, егда мира отвергся, иноческое житие восприял еси, по непреложному обетованию Божию, тебе изреченному при пострижении: “Аще и мать забудет отроча, Аз не забуду тебе”; сего ради к лику иноков причтен быв, вопиял еси Богу: Аллилуиа.

Икос 3

Имея в иночестем житии мудраго наставника блаженнаго Дионисия, преуспевал еси, преподобне, в подвизех и трудех, восходя от силы в силу, да совершен инок явишися. Мы же, воспевая подвиги и труды твоя, взываем ти сице:

Радуйся, послушания добрый рачителю;

Радуйся, на всякую службу Господа ради присно готовый.

Радуйся, со уготовлением брашна братии ум свой возводивый к вечери Агнца, избранным уготованной;

Радуйся, зрением огня в пещи возгревавый в себе память огня геенскаго.

Радуйся, яко во измовении рук труждаяся, убелити душу твою, яко снег, поревновал еси;

Радуйся, яко, измывая срачицы, облещися в хитон заслуг Христовых возлюбил еси.

Радуйся, яко древа посекая, из сердца твоего вся нечистыя мысли и желания исторгал еси;

Радуйся, яко зрением сухих древес, якоже притчею о смоковнице, плодоношению добрых дел поучался еси.

Радуйся, во образ младенческаго незлобия и яко шлем упования куколь восприемый;

Радуйся, во власяницу, яко в знамение умерщвления плоти, облекийся.

Радуйся, аналав, яко броню необоримую, на рамена возложивый;

Радуйся, яко спогребшийся Христу, милостию одеянный.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 4

Бури житейских волнений в тихом пристанищи обители иноческия избегл еси и росою воздержания угасил еси, преподобне, юношеский пламень страстей; огнем же страданий попаляя приражения мира прелестнаго, постом и молитвою душу твою светлее лучей солнечных просветил еси, вопия Богу: Аллилуиа.

Икос 4

Слышав моление князя Суздальскаго, о еже даровати наставника и строителя обители во граде его, блаженный Дионисий тя яко предтечу предпосылая пред собою в страну, идеже предопредели ему Бог святительствовати, тебе, преподобне отче, ввери сие дело, и не хотящу ти удалитися от отца твоего; ты же, яко сын послушания, волю свою Господу покоривый, Егоже вся есть земля, последовал еси воли наставника; темже ублажая тя, взываем ти сице:

Радуйся, яко Авраам, послушания ради Гласу Божию, отечество твое Нижний Новград, обитель и знаемых оставивый;

Радуйся, Небеснаго Отечества ради в земнем отечествии странен явивыйся.

Радуйся, спасению других послужити готовый;

Радуйся, иноческаго братства добрый вождю.

Радуйся, благословение отца своего духовнаго и молитву, яко копие острое, на поражение невидимых враг приемый;

Радуйся, духом молитвы от него не отлучивыйся.

Радуйся, обитель святаго Василия устроивый и тамо иноков собравый;

Радуйся, при отшествии из обители сея путнический твой посох тамо на благословение оставивый.

Радуйся, яко во граде Суздале благословения Божия во храме Пресвятыя Богородицы прежде всего искал еси;

Радуйся, яко святителя Иоанна благоговейно почитал еси.

Радуйся, яко от архиерея Божия молитвы и благословения на дело твое прежде всего испросил еси;

Радуйся, во еже дело повеленное совершити усердно потрудивыйся.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 5

Боготечная звезда явился еси, преподобне, небо церковное украшая, град Суздаль светом своим осиявая и плавающия во мраке житейских попечений к тихому пристанищу иночества наставляя, да вопиют вси Богу: Аллилуиа.

Икос 5

Видев со епископом и князем место благопотребно на горе, идеже храму Преображения Господня создатися, яко Петр на Фаворе мыслил еси: “Добро нам зде быти, и сотворим сени братии”, ведый яже глаголеши; темже со всеусердием трудился еси в созидании храма и жилищ иноком. Мы же, зряще совершение дела и столпостение обители, радостно взываем ти:

Радуйся, здателю мудрый;

Радуйся, домостроителю верный.

Радуйся, яко мотыкою углубляяся в землю, духом твоим нисходил еси во глубину смирения;

Радуйся, яко земная недра разрывая, возделовал еси в себе добродетели.

Радуйся, при устроении храма Божия на земли, о храме вечнем на небеси выну помышлявый;

Радуйся, в чаянии жизни вечныя устроивый гроб себе под кровом, идеже безкровная приносится жертва.

Радуйся, своима рукама истесавый камни для гроба своего;

Радуйся, выну память смертную имевый.

Радуйся, постом, молитвою и слезами место обители освятивый;

Радуйся, пусто место во благоплодный вертоград Христов преобразивый.

Радуйся, при реце веселящей град, обитель иноков яко мост к небеси преводяй, устроивый;

Радуйся, строителю обители, процветшия яко крин в стране Суздальстей.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 6

Проповедник богоносный быв, преподобне, истинному боговедению и благочестию поучал еси присно братию свою и вся люди земли Суздальския словом спасения, паче же образом жития своего наставляя на путь спасения, да вопиют вси Богу: Аллилуиа.

Икос 6

Возсия благоверному князю святость жития твоего, отче Евфимие, егда узре Ангела Божия сослужаща ти и святителю Иоанну при Божественней литургии, якоже иногда спостнику и собеседнику твоему преподобному Сергию; мы же, тако прославивша тя Господа славяще, вопием ти:

Радуйся, пастырю добрый вверенных тебе словесных агнцев;

Радуйся, вождю добрый, сильный словом и делом.

Радуйся, винограда Христова насадителю и хранителю;

Радуйся, вертограда Господня благоискусный делателю.

Радуйся, таин богоизбранный строителю;

Радуйся, немощей братии врачу богомудрый и скорый целителю.

Радуйся, свирель доброгласная, песньми духовными веселящая души человеков;

Радуйся, псалтирь, славу Божию возвещающая.

Радуйся, печальных утешение;

Радуйся, обидимых заступление.

Радуйся, Божия благодати струя неизсякающая;

Радуйся, милостей Божиих присный ходатаю.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 7

Хотя добре упаствити вверенную ти от Бога паству, заповедал еси в храме и трапезе молчание, в келлии молитвенное пребывание, всякого мудрования отсечение, своих стяжаний отчуждение, чистоты и целомудрия хранение, и всех иноческих обетов верное соблюдение, да возможеши, представ Страшному Судищу Христову, рещи: “Се аз и дети, яже ми дал еси”, и воспети вкупе с ними: Аллилуиа.

Икос 7

Новаго тя молитвенника, заступника и помощника в бедах стяжаша людие суздальстии: ты бо гладным питание, больным упокоение, должником искупление, утесняемым на суде заступление подавал еси; мы же сих ради благодарственная ти восписующе, взываем к тебе сице:

Радуйся, любве Отца Небеснаго подражателю;

Радуйся, братию твою любовию Христовою возлюбивый.

Радуйся, ближним, якоже и Христу Самому, служивый;

Радуйся, благословение Отца Небеснаго милостынею наследовати поревновавый.

Радуйся, подвиги поста, молитвы и бдения любовию увенчавый;

Радуйся, любовь – союз совершенства стяжавый.

Радуйся, любве к ближнему основание в любви к Богу положивый;

Радуйся, веру свою и любовь к Богу делы явивый.

Радуйся, яко сын правыя веры и чистыя любве Богу усыновивыйся;

Радуйся, Святыя Троицы благоуготованное селение явивыйся.

Радуйся, в Бозе пребываяй;

Радуйся, яко Бог в тебе пребывает.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 8

Странен и убог внешним видом являлся еси, преподобне, худыми ризами прикровен и милотию ветхою одеян, тоюжде в зное летнем и в хладе зимнем, внутрь же добродетельми преукрашен был и чистотою сиял еси, воспевая Богу: Аллилуиа.

Икос 8

Вся страна Суздальская, светом твоих добрых дел и полезных учений осияваема, прославляше о тебе Отца Небеснаго и яко ангела земнаго и человека небеснаго тя почиташе. Темже и мы отонуду пети научихомся тебе таковая:

Радуйся, всякия добродетели усердный делателю;

Радуйся, смирения избранный сосуде.

Радуйся, молитвою и слезами душу очистивый;

Радуйся, постом и веригами железными плоть умертвивый.

Радуйся, Царство Небесное нищетою духа наследивый;

Радуйся, вечное веселие плачем исходатайствовавый.

Радуйся, в наследие землю Небесную кротостию улучивый;

Радуйся, яко за алчбу и жажду правды восприял еси насыщение благами вечными.

Радуйся, яко милости ради от Бога помилован был еси;

Радуйся, чистотою сердца зрети Бога сподобивыйся.

Радуйся, яко миротворения ради, в сынех Божиих нарещися сподобился еси;

Радуйся, яко терпением и злострадании мзду многую стяжал еси.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 9

Всякое духовное утешение почерпал еси, преподобне, от содружества с великим Сергием, словом спасения в беседах назидаяся, подвиги иноческия с ним разделяя и купно воспевая Богу: Аллилуиа.

Икос 9

Витийствующий язык не может по достоянию восхвалити труды твоя, подвиги и всякую добродетель твою: от юности бо до маститыя старости неустанно Богу работал еси, труды ко трудом прилагая и восходя от силы в силу, да вообразится в тебе Христос, Егоже ради подвизался еси, Егоже возлюбил еси, Егоже вожделе душа твоя. Настави убо на путь Христовых заповедей и нас, взывающих к тебе сице:

Радуйся, от младых ногтей до престарения всю жизнь твою Богу посвятивый;

Радуйся, делая в вертограде Христове, тяготу и вар дне понесый.

Радуйся, в жизни присно о смерти помышлявый;

Радуйся, выну предстати Страшному Судищу Христову готовивыйся.

Радуйся, умерый миру и плоти прежде успения своего;

Радуйся, воскресый духом прежде преития в райская селения.

Радуйся, подвигом добрым подвизавыйся;

Радуйся, честне земное течение скончавый.

Радуйся, рабе верный, в радость Господа своего вшедый;

Радуйся, доблий воине Царя Небеснаго, венец славы вечныя приявый.

Радуйся, яко Престолу Царя Славы предстоиши;

Радуйся, яко Христу Царю молитвы о нас приносиши.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 10

Спасти хотя всех, твоего наставления требующих, грешных призывал еси к покаянию, болящим подавал еси исцеления молитвою твоею, братии имети любовь между собою заповедал еси, и в час смертный, всех благословляя и прощение коемуждо подавая, неотступен от обители твоея обещался еси пребыти духом твоим, егоже с миром предал еси Богу, вопия Ему: Аллилуиа.

Икос 10

Стена был еси и ограждение и по преставлении обители твоей и добрых уставов иноческаго жития: небрегуща бо об обители архимандрита Евфимия огневицею поразил еси, келаря же Киприана, устава, даннаго тобою, несоблюдша, разслаблением вразумил еси; темже мы, прославляя тя, яко неусыпнаго стража обители, взываем ти таковая:

Радуйся, яко паству твою, с нею живый, добре упасл еси;

Радуйся, яко и по смерти благоустрояти ю не престаеши.

Радуйся, устава добраго общежития насадителю;

Радуйся, присный его охранителю.

Радуйся, нерадящих строгий обличителю;

Радуйся, кающимся скорое прощение подаваяй.

Радуйся, пастырей умудрение;

Радуйся, иноков научение.

Радуйся, обещавый, яко не оскудеет обитель твоя;

Радуйся, обетования сего исполнение исходатайствовавый.

Радуйся, дерзновение к Богу получивый;

Радуйся, присно о чадех твоих предстательствуяй.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 11

Пение всеумиленное приносим дивному во святых Богу, за еже мощи твоя, угодниче Божий, яко сосуд благодати полный и преизливаяйся, нам даровал есть: презрением бо тленнаго мира и плоти умерщвлением не токмо вечное блаженство духом, но и плоти нетление улучил еси, и истекшим сту летом пребывания в земле светел лицем и в ризах неистленных обретен был еси; сего ради вопием Богу: Аллилуиа.

Икос 11

Светлосияющую свещу, сущим во тьме явленную, зрим раку святых мощей твоих, преподобне Евфимие; при ней бо мраком беснования одержимии просвещаются, изступленнии умом и разслабленнии телом здравы содеваются, огнь трясавицы угашается, и многая неисчетная чудеса совершаются, о нихже дивящеся, вопием ти:

Радуйся, яко восходя на небо, мощи твоя святыя нам оставил еси;

Радуйся, яко мощи твоя исцеляют всякия скорби и болезни.

Радуйся, яко мощей твоих демони трепещут;

Радуйся, яко твоя мощи комуждо в приключшихся печалех бывают утешение.

Радуйся, яко вериги и жезл твой чудодействуют;

Радуйся, источниче, струю обильную исцелений точащий.

Радуйся, многообразных чудес подателю;

Радуйся, по твоем отшествии от земли нас не оставляяй.

Радуйся, из небесных сокровищ блага нам, на земли сущим, низпосылаяй;

Радуйся, на земныя скорби и нужды наша призираяй.

Радуйся, к молитвам скоро слух свой преклоняяй;

Радуйся, на помощь быстро готовый.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 12

Благодать свыше приял еси, преподобне, заблуждающияся на путь истины обращати, грешников к покаянию призывати; не презри под кровом обители твоея требующих духовнаго врачевания и целения, всякое неправомыслие исправляя и всякий греховный недуг отгоняя, да вси едиными усты и чистым сердцем вопием Богу: Аллилуиа.

Икос 12

Поюще многия твоя, преподобне Евфимие, подвиги и труды в жизни сей, ублажаем приснопамятное успение твое, торжествуем и о Божественней славе твоей в Небесном Царствии, и, припадающе к раце многоцелебных мощей твоих, со умилением взываем ти сице:

Радуйся, мужу желаний, в телеси и душе Бога прославивый;

Радуйся, в невечерний день Царствия Божия зрети сподобивыйся.

Радуйся, в книгу животную вписанный;

Радуйся, Горняго Иерусалима жителю.

Радуйся, в раю сладости водою жизни напаяемый;

Радуйся, плодами древа жизни насыщаемый.

Радуйся, в свете Славы Божия и светильника Агнца обитаяй;

Радуйся, Престолу Господа Вседержителя предстояй.

Радуйся, в селения, отнюдуже отбеже всяка печаль и воздыхание, вселивыйся;

Радуйся, в горней скинии Божией, на нейже почиет благословение, веселяйся.

Радуйся, Вечери брака Агнча приобщивыйся;

Радуйся, со всеми святыми во Царствии Небеснем ликовствуяй.

Радуйся, Евфимие, скорый помощниче и преславный чудотворче!

Кондак 13

О преславный чудотворче, преподобне и богоносне отче Евфимие! Приими ныне сие усердное моление наше и умоли Милостиваго Бога, да дарует Церкви мир и тишину, царю крепость и долгоденствие, всем нам душевное спасение и от всех бед избавление, и твоим теплым ходатайством будущия изми муки нас, аще и недостойне, вопиющих Богу: Аллилуиа.

(Этот кондак читается трижды, затем икос 1 и кондак 1)

 

Молитва преподобному архимандриту Евфимию,

Суздальскому чудотворцу

Преподобне и преблаженне отче наш Евфимие, вонми нам, к тебе смиренно припадающим и твоего заступления тепле просящим. Веси немощи наша, веси грехи наша, но и усердие наше не утаися от тебе. Умоли Милостиваго Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа, даровати нам оставление многих согрешений наших и утвердити нас на пути делания заповедей Его. Огради нас твоими молитвами от всех искушений и бед, отврати належащия нам скорби и напасти, даруй нам в здравии, мире, тишине и благоугождении Богу провождати дни жития нашего, испроси нам время на покаяние и ответ благоприятен на Страшнем Судищи Христове, да с тобою и со всеми избранными славим вечно Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.